Но вторая «птаха» не дремала. Взмахнув куцыми крыльями, взлетела над князем и тут же с грозным клёкотом низвергнулась вниз. Менее чем в вершке от Святополка вонзился в землю ужасный клюв. А когтистая лапа, мгновенно выброшенная в сторону, угодила воину в бок.

Князь покатился по траве, ударился пренеприятно локтём. Схватившись за один из цветков, подтянулся, встал во весь рост, выставил впереди себя меч. Ощущения были хуже некуда, по всему, справа наливался огромный синяк.

Птица же, склонив голову набок, не моргая, глядела на витязя, как бы удивляясь его прыткости. «Не иначе – сказать что-то желает», – усмехнулся воин, удивляясь тому, что пока не теряет присутствия духа.

Но пауза истекла быстрее, чем бы хотелось. И монстр, хлопая неистово крыльями, с удвоенной яростью набросился на молодого гридника, без промедленья пустив в ход весь свой жуткий арсенал – клюв, когти и крючкообразные шпоры.

– Держись! – донеслось сверху.

Там – в вышине, на фоне сине-алого неба – показалась фигура Гилберта, машущего рукой. Миг спустя гринуэллец устремился вниз. А молодой князь, увидев, что помощь близка, завертел, как мельница во все стороны клинком, чтобы не дозволять чудищу приближаться.

Краем глаза он наблюдал за передвижением графа. Тот торопился, не замечая жестоких порезов. И, благодаря тому, что маршрут он выбрал более пологий, спуск удавался ему даже быстрее, чем сыну Ратибора. И трёх минут хватило Гилберту, чтоб оказаться внизу. Но как только его подошвы коснулись дна…

Исчезло всё – и монстры, и Гилберт, и… Нет, ущелье, пожалуй, всё же осталось прежним. Хотя…

– 7 —

Тяжёлый шлепок сзади заставил воина обернуться.

Да, что же это? Из огня да в кострище? Чудо-юдо какое-то. Такой зверюге ощипанные курицы и в подмётки не сгодятся. Огнедышащий трёглавый дракон! Змей Горыныч! Весена о таких сказывала. И что прикажете с ним делать?

Дракон же, крутанув туда-сюда жабьими головами, приметил воина и, выдохнув клуб пара, пророкотал:

– Человечьим духом пахнет!

«Не врут былины», – подумал с некоторым сожалением Святополк. Он прислонился к скале, утёр со лба пот, поглядел на змея. Пред таким и отступить не зазорно. Но вот куда?! Массивная туша закупоривала выход из оврага, а вверх… Курдуша с два туда взберёшься. Да притом так, чтоб быстро… Значит… эх, один раз помирать – второго не бывать! И, помянув Руевита…

– Эй, лягушка говорящая, – прокричал, задрав голову, витязь. – Языком трепать будешь или драться?

«Горыныч» сощурился.

– Я ж тебя…

– Да знаю! – заорал, перебивая, сын Ратибора. – На одну лапу положишь, второй прихлопнешь. Но не бахвалься! Ты попробуй сперва!

Дракон, видимо поражённый наглостью, склонил одну из голов к витязю, будто пытаясь рассмотреть его получше.

Но Святополк только этого и ждал. И мигом перескочив на загодя присмотренный каменный выступ, со всего маха рубанул мечом. Словно старый крестьянин подрубил мотыгой сорняк! Голова, так беспечно приблизившаяся к молодому воину, отлетела в заросли дрока. А змей, заревев, взвился на дыбы, подняв облако пыли. Огненный вихрь вырвался из пастей чудовища, пронёсся по ущелью. Съёживались от жара и отползали, извиваясь, ожившие, принявшие багрово-сизый оттенок, цветы, а молодой гридник вновь покатился по земле («что-то часто сегодня!» – невольно отметил он), надеясь погасить пламень, охвативший одежду.

«Всё! Задавит гад ползучий, к бесам, если шлёпнется».

Но в этот момент пришло спасенье. Исполинских размеров волк спрыгнул откуда-то сверху и, приземлившись в полусажени от бившегося в судорогах дракона, набросился на него с глухим, леденящим душу рычанием. Словно собака напала на тигра. И на счастье, «собаки», «тигр» был ранен.