– Да? – отозвался юноша, вглядываясь в бархатный и теплый полумрак комнаты, где виднелась фигура мужчины. Лампы нарушитель его одинокого нахождения во мраке не принес, как и не зажег потухшую на столе.

– Все хорошо? – поинтересовался Грофф. Волнения и заботы в его вопросе не определить, может из-за слишком скрипучей манеры говорить?

Юнцов сложно понять, вроде и сам ты когда-то вел себя так же, но со временем все это выветрилось. Но Грофф понимал. А говорить прямо и осознавать все – разные вещи, не само собой разумеющиеся.

Ему теперь трудно, почти невозможно поверить собственным воспоминаниям, вообще всему прошлому, где он далеко не всегда оказывался рассудителен и решителен.

Грофф любил, плакал, смеялся, надеялся, разочаровывался. Обретал и терял. Падал и поднимался. Сердце его разбивалось вдребезги сотню раз, столько же парило на крыльях любви, выскакивая из груди точно птица, которая выпорхнула на волю из тесной клетки.

Мечтал и творил, уходил, чтобы затем возвратиться, и не возвращался, ибо все равно однажды тебе придется переживать расставание. Все появлялось, потом исчезало, крутилось и вертелось, замирало и стояло на месте. Все заканчивалось, а потом начиналось заново.

Зачастую все происходит само собой. Хочешь не хочешь все крутится-вертится, даже если ты сам присел отдохнуть. Глупо полагать будто лишь вокруг тебя, хотя очень хочется. Вся Ойра, солнце, луна, и ты вместе с ними пребываешь в этой безумной пляске. А рядом с тобой кружатся и другие: в одиночестве, парами или даже группами, плотно сцепив руки, лишь бы не оторваться и затеряться на этом шумном балу – имя которому – жизнь.

Вы сходитесь, чтобы потом оказаться в разных углах, а иногда из самых отдаленных мест вас тянет друг к другу.

И так продолжается без конца! До тех пор, пока все это не надоест. А ему в один день надоело. Передышку можно взять всегда. Приключения и путешествия никогда не закончатся, но на всё тебя не хватит.

В какой-то момент нужно подумать о спокойной и сытой старости. Гарретт не ожидал, но она наступила так быстро. Раз, и вот тебе на! – непрошенным собеседником уже сидит подле тебя.

Мужчина думал – в Бертлебене обретет покой с новой подругой, от прикосновений которой на висках серебрятся волоски, а на лбу и вокруг глаз все четче проявляются морщины, но судьба решила иначе. Или он сам ждал этого знака, очередного повода? Слишком уж долго оставаясь возле стола с закусками на этом балу и игнорируя предложения дам, отчаянно пытавшихся пригласить его на танец.

Этап, в самом его начале, тот, который у Гроффа остался так далеко позади, переживал сейчас Ричард. Подумать только, ему всего семнадцать лет! Оттого юнец все и воспринимает иначе. Грофф когда-то вел себя подобно, не хочется в этом признаваться, но попробуй найди того, кто в такие-то малые годы отличался хладнокровностью, благоразумием и выдержкой, чтобы не творить глупостей. Уж точно не Гарретт Грофф, в сравнении с которым Ричард Эджилл – сущий паинька!

Можно сделать вид, будто тебя это не заботит, что ты этого не замечаешь и не вникаешь. Но это не так, а он не настолько закостенел и вполне прекрасно понимал мальчишку, который ступил на путь геройства, встретил прекрасную эльвинскую принцессу и, не иначе, потерял от всего этого голову.

Грофф заметил, но не специально, как Ливия после ужина, оставшись с Ричардом наедине, после их… Что они там делали? Разговаривали? Хм! В общем, после этого принцесса направилась в свои покои, а парнишка – нет. И думать особо не нужно – тот признался в чувствах, а она ему отказала.