А если не родится Спас – не вспыхнет и звезда.
Брат иорданскою водой чело не остудит.
Но будет белый снег зимой, и мать дитя родит.
Все чудеса прошли давно, не в наш случившись век.
В вертепах пусто и темно, в пустынях – белый снег.
Полно угрюмых женских тел в автобусных телах.
Но мир устроен, как хотел Господь или Аллах.
… В рассветной мгле фонарный свет, а в свете снег
стеной.
О Господи, тебя ведь нет, не говори со мной!
Движеньем странным в снежном сне меня не настигай,
Постой, не подходи ко мне, дыханьем не пугай.
Мы так обвыклись без чудес, мы перестали ждать.
У нас такой банкует бес, тебе не передать.
Нас подготовили уже, к тому, что в этот раз —
Мы на последнем рубеже. Не приходи сейчас.
Не появляйся! Не смотри! Не надо, отвернись!
Мы умираем изнутри, проваливаясь ввысь.
Вон едут женщины гуртом без света и надежд.
Но (показалось или нет?) из норковых одежд
Слегка мерцает темнота усталого чела,
Как будто при смерти мечта, но вся не умерла.
Памяти собаки Челси
Ох, ты, горе-горькое – умора,
Не с кем слова молвить, ё-моё.
Я хочу собаку лабрадора,
Чтоб на шее виснуть у нее.
Чтобы говорить с ней без умолку,
Целовать в лицо, чесать бока,
Класть ладонь на бежевую холку,
…Безмятежно глядя в облака.
Я, во всем бы ей бы потакая,
Не боялась тяжких лет и зим.
У моих друзей была такая.
Как же я завидовала им!
Надо мною жизнь до слез смеется:
Закруглился лабрадорский век.
Впрочем, может быть, еще найдется
Мне другой хороший человек.
«Женщины в доме одни…»
Женщины в доме одни.
После вечерней грызни
Угомонились они.
Спи, моя радость, усни.
Вот и пришла тишина.
За занавеской Луна
Светит на ту, что юна,
Смотрит лежит из окна.
…В этом рассказе простом
Речь ведь идет не о том,
Что в их семействе святом
Обе – с обугленным ртом.
Часто бывает: в ночи
Пьяные звякнут ключи.
Гулко, молчи – не молчи.
Страшно, кричи – не кричи.
Лезет разбойник, причем,
В дверь нажимает плечом
И потрясает ключом,
Как крестоносец мечом.
Но не о нем, не над ним…
Тщетно его мы браним,
Вам я толкую, родным:
Женщинам страшно одним.
В жизненности этих слов
Главная разность полов.
Где нам до умных голов!
Выжить, всего и делов.
«Я умею ждать. Но как же ждать…»
Я умею ждать. Но как же ждать,
Если жизнь не балует нисколько?
Долго я училась не желать
Ничего, что хочется, но колко.
Научилась. И теперь боюсь
О любви загадывать и благе.
Это свойство наполняет Русь
В каждом отщепенце и бродяге.
… Не раскрою тайны, хоть пытай —
Чем, заветным, голову кружит мне.
Хоть разочек согрешить мне дай,
Господи, еще при этой жизни.
…Вырвалось. Обратно не поймать.
Дрогнул свет, надежду уличая.
Хорошо, что я умею ждать
Ничего взамен не получая.
«В том классе, где глазастики грызут…»
В том классе, где глазастики грызут
Гранит наук, и половину – сгрызли,
Жил мальчик, скажем, Сашею зовут,
Иль девочка жила в каком-то смысле.
Неважен пол и имя. Одного
Его гнобили: клички и подколы.
Ребенок был последним, у кого
Был вообще отец из всей из школы,
… В том смысле, что звалась его семья
На редкость полной в личном деле Шуры.
За это вот сироты-сыновья
Ребенка били после физкультуры.
Не понимали классики они:
Кто «слышишь, пилит» там, в лесу, дровишки,
Кто «тятя, тятя, наши сети…» – ни
одной ассоциации в умишке!
Наткнувшись на подобное словцо,
Вдруг замолкали в детской думе тяжкой.
Одно сияло гордое лицо,
Которое и били всей шарашкой.
«Рослое дитя иначе пахнет…»
Рослое дитя иначе пахнет
И другие вещи говорит,
Учит про «Кащей над златом чахнет»
И в Контакте на ветвях сидит.
Там, в Контакте, у него завязки,
Словно рыба в море, входит в мир.
А еще вчера сидел в коляске