Слухи по Реликту распространялись быстро и, когда Аманда пришла в наш класс, все знали ее историю. Полгода с ней никто не разговаривал, только шептались за спиной. Мне же всегда хотелось ее защитить, она казалась такой хрупкой и уязвимой. Ее тонкие запястья, выглядывающие из рукавов, казались совсем детскими, будто куртка была ей не по размеру. Кейси же считала, что в этом мире нет места для слабости, и Аманда должна сама преодолеть трудности.

Аманда никак не отреагировала, когда озвучили ее имя, продолжая задумчиво смотреть в окно.

Всего пять девушек из двадцати в классе попали в список. В прошлом году в нашей школе было двенадцать учениц, отправленных на Посвящение. Количество девочек с материнским геном уменьшалось с каждым годом.

Я решила вручить Кейси жемчужину от Бордара прямо перед церемонией. Мне хотелось, чтобы вместе с бусиной мы сохранили в памяти частичку нашей привычной школьной жизни.

Вечером, когда мы уже улеглись в кровати, обсудили весь сегодняшний день, и собрались заснуть, в дверь постучали. Бросив на меня удивленный взгляд, Кейси спросила:

– Кто пришел?

Ответа не последовало.

Через пару секунд ручка повернулась, и в комнату проскользнула знакомая фигура.

Кейси потянулась к прикроватной тумбочке, чтобы включить ночник, но не успела это сделать, как фигура шепотом произнесла:

– Не включай.

Это была учительница Марта. Странно видеть ее так поздно в крыле учеников.

Мы с Кейси переглянулись в полном недоумении.

– Тихонько встаньте и пойдем, – произнесла она.

Марта скрылась за шкафом, который всегда выглядел нелепо посреди нашей комнаты. Он будто вырос из-под земли как дерево и занимал собой большую часть пространства.

Мы сползли с кроватей, натянули махровые серые тапочки и проследовали за ней.

Сегодня была яркая полная луна. Эта часть комнаты наполнилась холодным белым светом. Марта была одета в длинный темно-серый плащ. Она скинула большой капюшон, и я увидела ее бледное лицо. В таком освещении оно выглядело немного болезненным. Темные круги под глазами стали ярче, ямочки на впалых щеках углубились. Она выглядела взволнованной.

Мы сели на подушки, которые складывали за шкафом каждый вечер перед сном. Я чувствовала, как в воздухе повисло еле ощутимое напряжение.

Марта была нам как родная. Если не мама, то точно тетя. Мы знали ее с четырех лет, как только попали в школу. Я не помню своих настоящих родителей, что случилось и, как я оказалась одна, но хорошо запомнила первый день прибытия сюда.

Стояла поздняя осень, и по стеклу шаттла барабанил мелкий дождь. Я водила пальцем по запотевшим окнам и рисовала солнце. Со мной было десять девочек в возрасте от четырех до шести лет. Кто-то плакал и звал маму, кто-то говорил на непонятном мне языке. Одна девочка забилась под сиденье и отказывалась оттуда выходить, пока к ней не приведут ее брата.

Кажется, что свое непоколебимое спокойствие я приобрела, когда несколько часов провела в шаттле с плачущими детьми. В руках я сжимала маленький зеленый рюкзак. Отчетливо помню его травянистый цвет, как у только появившихся ростков из горшка. В нем лежали вещи, которые потом у меня забрали: запасная серая резинка для волос, розовая расческа с единорогом и открытка с изображением какой-то птицы, сидящей на необычном дереве с красными листьями. Я периодически доставала ее и вглядывалась в слова, которые были там написаны, но прочитать не могла.

Я точно помню, как важно было сохранить эти вещи при себе. Сейчас мне кажется, что они были просто моей фантазией.

Шаттл прибыл на пусковую площадку, где нас встретили две женщины. Одна была высокой стройной пепельной блондинкой с собранными сзади волосами, в строгом сером костюме. А вторая среднего роста в таком же костюме, но в брюках вместо юбки, с короткими волнистыми волосами с серой папкой в руках. Первой оказалась Настоятельница школы. От нее исходила непонятная тогда моему детскому мозгу холодность. А второй – моя будущая учительница Марта. Ее взгляд был теплым и окутывающим, а карие глаза светились добротой.