— Это невозможно. Я всегда презирала наркоманов и осуждала криминал в любом его проявлении.

Отворачиваюсь, избегая его губ, и с яростью кричу:

— Отпусти меня сейчас же! Не знаю, что ты вбил себе в голову, но я — не твой партнер. И никогда не поверю в то, что раньше была им. Я работала в страховой компании и никогда бы не связалась с чем-то настолько нелегальным и мерзким.

Резко качаю головой, сипло бросая:

— Ты не заставишь меня заниматься этим. Я лучше сдохну, чем пойду на сделку с совестью. Как ты можешь оправдывать это тем, что помогаешь людям и заставляешь их забывать о проблемах? На самом деле ты просто используешь чужие слабости и ломаешь их судьбы.

Его губы растягиваются в насмешливой улыбке. Он окидывает моё тело снисходительным взглядом и окончательно добивает вкрадчивым шепотом:

— Мне нравится твоя самоуверенность, но она крайне неуместна в этой ситуации. У тебя нет ни шанса на сопротивление, малышка.

— Послушай, — начинаю объяснять, как маленькому ребёнку, — ты можешь отпустить меня и вдобавок ничем не пожертвовать. Я не расскажу об этой жуткой лаборатории, все активы, которые у тебя есть, оставляй себе. Я ни на что не претендую. Мне не нужны деньги и мнимый авторитет, так восхваляемый тобой.

— Ты меня не слышишь. Я не смогу отпустить тебя, даже если захочу, но давай я буду откровенным, это — последнее, чего я желаю. Наши клиенты все эти проклятые месяцы отказывались от сотрудничества со мной, потому что их доверие смогла заполучить только ты. Это, разумеется, восхищает, однако в то же время ставит на тебе пожизненное клеймо.

Я уверена, что не занималась наркотиками, но его спокойный, глубокий голос настолько крепко врезается в моё сознание, что рефлекторно появляется вопрос: «А что, если Моника была частью этого жестокого и аморального бизнеса?».

— Так чего ты хочешь от меня именно сейчас?! — я прихожу в жуткую ярость от мерзкого чувства беззащитности.

Брайс нагло врёт мне прямо в глаза, оправдывая свои действия какой-то мнимой любовью, хотя на самом деле он едва сдерживается, вынужденный залечь на дно и покорно ждать, когда я вернусь к нему.

Что же. Не бывать этому. За последнее время я уже успела привыкнуть к угрозам и мстительным искрам в мужских взглядах. И пусть я неосознанно дрожу от усталости, я не позволю своему страху управлять мной. Дам отпор, любой ценой защищая Амелию, которой я была когда-то. Ту девушку, что никогда бы не связала свою жизнь с нелегальной деятельностью и последним отморозком в лице Брайса.

— Пока ничего. Я уже договорился с главным анонимным покупателем и заверил его в том, что сделку ты будешь заключать лично, — из его горла вырывается едкая насмешка, — и представь моё удивление, когда он мгновенно согласился встретиться с тобой. Одного не могу понять — почему наши клиенты доверяют только тебе? Возможно, особую роль играет смазливая мордашка, которой так легко управлять.

Я делаю глубокий вдох и медленно говорю, четко выделяя каждое слово:

— Я. Не. Буду. С. Тобой. Работать. Можешь шантажировать, плеваться угрозами и давить, но тогда не удивляйся, если в один прекрасный день за тобой приедет наряд полиции.

Стоило мне сказать последнее слово, как его руки тут же больно схватили меня за горло, впиваясь в нежную кожу холодными ладонями:

— Ты не посмеешь никому рассказать, Амелия, иначе я тебя уничтожу, — хрипло рычит мне в лицо, — запомни — за решётку или в могилу мы можем попасть только вместе. Потону я — и тебя без сомнений заберу с собой.

— Так вот, какая у нас преданная любовь? — усмехаюсь и смело встречаю его взгляд, полный бессилия и злости. Он выглядит, как обреченный мальчишка, который вынужден зависеть от простой девушки.