– Если вы боитесь, Мария Алексеевна, то можете не участвовать. Мы сами! – холодно изрёк Алишеров.

– Что – сами? – не удержалась я от снисходительного тона и тут же пожалела. И правда, зачем я так? Сама их завела, растравила, а теперь на попятную.

– Всё сами. Кое-какой опыт имеется, – Алишеров взирал на меня, как на предательницу. – Петицию на имя губернатора, главного эколога и президента создадим. Статьи во все интернет издания направим. Ролики смонтируем и по всем пабликам разошлём, по всем соцсетям волну поднимем... Ну, не мне вам рассказывать про вирусный маркетинг.

Вот ещё не хватало их самодеятельности!

– Я не за себя боюсь, за вас. И отвечаю за вас.

– Мы тут все совершеннолетние и сами за себя отвечаем, – запальчиво ответили они.

– Хорошо, но никаких «сами», – твёрдо сказала я. – Ваши имена и лица нигде не должны фигурировать.

– Я лично не привык прятаться за спины женщин, – гордо заявил Алишеров.

– Молодец, похвально. Вот закончишь универ и можешь хоть кидаться на амбразуру. Но пока я – ваш преподаватель, я за вас отвечаю. В конце концов, я руководитель кружка, и вы обязаны меня слушать. Если нет, то, к моему сожалению, кружок наш прекращает своё существование.

Ребята ещё немного побурчали, повозмущались, но уступили. Обещали слушаться и не лезть на рожон. Они ушли, а у меня на душе осело тягостное предчувствие…

20. 20

Октябрь уходил, унося с собой багрец, золото и последние тёплые дни. В воздухе уже стоял запах скорой зимы. И точно – первого ноября, как по расписанию, выпал снег.

А в сети потихоньку набирало обороты наше воззвание против сурьмяного завода. За неделю петицию подписало несколько сотен тысяч человек, а ролики получили ещё больший отклик. Это нас, конечно, здорово вдохновляло на новые тактические шаги. Меня пока ещё мариновали на больничном, так что свободного времени хватало на всё. И дурное предчувствие отпустило. Ведь нас уже не тринадцать, нас уже сотни тысяч, неравнодушных и активных…

Борьбу с Шубиным, правда, то и дело приходилось совмещать с делами менее высокими – написанием рекламных статей. С единственным зрячим глазом это выходило медленно и неудобно. Но что поделать? Даже если строго экономить, список самого необходимого всё равно немаленький: квартплата, лекарства, еда, телефон-интернет и всякое по мелочи.

Закончив очередной пиар-заказ, я прошлёпала на кухню. Нестерпимо хотелось кофе. Но в моих закромах не оказалось даже быстрорастворимого. Когда выпила? Даже не заметила. Пришлось выползать из зоны комфорта и тащиться в ближайший супермаркет.

А ближайший супермаркет, к счастью, находился в пяти минутах. Особенно это радует в такую собачью погоду, когда холодно, ветер за шиворот и снег в лицо. Набрав помимо кофе разных продуктов с запасом на два-три дня, я волоча пакеты поплелась домой.

Озябшими пальцами вставила ключ в замок, но… он не повернулся. Я вынула и вновь вставила – тот же результат. Подёргала, пошевелила туда-сюда, и тут до меня дошло, что дверь попросту не замкнута. Просто плотно затворена и всё. Но как такое возможно? Каждый свой шаг я, конечно, не помнила, такие вещи обычно делаются на автомате. Но удивляло одно – неужели я настолько рассеянная и безалаберная, чтобы уйти из дома, оставив дверь открытой? За мной ничего подобного раньше не водилось…

Я даже расстроилась. Ну а вдруг это ранние звоночки какого-нибудь Альцгеймера?

Я вошла в тесную, полутёмную прихожую, включила свет, разулась, разделась, сумки уволокла на кухню, думая по пути, что это ещё хорошо – отлучилась ненадолго, а то бы вот так вернулась, а дом вычистили. Потом направилась в ванную и, проходя мимо единственной комнаты, вдруг осознала – там что-то не то. Я вернулась и глухо вскрикнула от неожиданности и... от страха, который моментально сковал льдом все внутренности.