Пошла рвать лук и заглянула к Томилиной. У этой ведьмы в бане тоже дым стоял коромыслом. Печка топилась, вода в котле кипела, в корыте было замочено бельё. Ленка помешивала его черенком, перевернув метлу. Один в один – обитель злого духа.

- Лен, как дела?

- Нормуль! Сейчас ещё кипяточку долью, перемешаю, можно будет добавить холодной, отжимать и развешивать. У тебя как? - Лена вытерла пот со лба и повернулась ко мне.

- Тоже всё в порядке. Давай сходим, зальём дрова водой, а то эти бараны скоро на обед явятся.

Мы налили ведро водички, взяли ковшик и поспешили в избу. Дыма почти не было. Пока туда-сюда бегала, дрова почти прогорели. Достали платки и завязали рот и нос по примеру ковбоев. Пригибаясь к полу, пробрались в комнату. Воняло там знатно!

В сизом мареве чудились обугленные стены и тлеющие одеяла, но до такого не дошло. Плеснули на остатки дров воды, из печки раздалось недовольное шипение. Закопчённые, покрытые сажей бока укоризненно взирали на незваных гостей. Как есть варвары! Мы закрыли заслонку и убрались восвояси.

Надругательство над бельём тоже подошло к завершению. Прополоскали полинявшие вещи в холодной воде, отжали, как смогли, и развесили на заборе. Рубашки, свитера, футболки, пара спортивных брюк. Всё-таки совесть у мужиков была – исподним и носками нас не одарили.

Отнесли лук Истоминой, пообедали супом и сели на крылечко ожидать на обед бригаду поработителей. Измазали друг друга сажей, дабы сомнений в нашей некомпетентности и тяжелом бремени ведения домашнего хозяйства у парней не возникло. Лену Истомину в свои козни не посвятили. Понимали, что эта честная девочка не сможет удержать язык за зубами.

И вот на дороге показался отряд. Сердечки у нас забились в предвкушении веселья и страхе. Непонятно, какая реакция будет у парней.

- Лен, может, слезу пустим для правдоподобности?

- Чё-то не ревётся…

- Пошли, из умывальника "слёзок" возьмём… - мы быстренько потёрли глазки водичкой. Они и так от дыма были красные. Размазали сажу, испачкали свою одежду. Ничего, постираем как надо.

Подошла Лена Истомина и присоединилась – обед был готов, макарошки сварены и перемешаны с тушёнкой.

Предупредила нашу блаженную:

- Лен, ты сейчас в разговор не встревай. У нас не очень получилось с делами справиться, поэтому покаемся парням, что руки не из того места растут, чтобы особо на нас не рассчитывали.

Девять пар глаз уставились на картину «Три девицы под окном» настороженно. Виктор Петрович первым поинтересовался:

- Ну, как тут у вас? Обед сварили?

Истомина поспешила в летнюю кухню:

- Всё готово, мойте руки.

Я же начала тоненьким голоском виноватиться:

- Витя, с обедом всё хорошо, а вот с печкой не получилось. Мы уж и так, и эдак – не топится, зараза. Дым в комнату идёт – и всё тут.

Томилина добавила:

- Наверное, её давно не топили, дымоход засорился или ещё что…

Мужики рванули в дом. Кто-то закашлялся, кто-то начал громко материться, но степень озверения росла с каждой минутой.

Мы с Ленкой сжали свои булочки, ожидая люлей. Тут уж слёзы сами полились. А они, как известно, главное женское оружие.

Первым выскочил Гундерсон. Только открыл варежку, чтобы послать нас по матери, но увидел плачущие мордочки и притормозил:

- Девки, это… Не ревите... Вы, дурёхи, трубу не открыли, вот дым и валил в дом. Там надо было вьюшку открыть и заслонку вынуть.

За ним показался Назаров:

- Б..ть, дуры косорукие, вас где таких родили, что вы печки топить не умеете?

Прикинулись ветошью:

- Толик, зря ты ругаешься. Я вот в интернате жила с десяти лет, там было центральное отопление. А дома печки с задвижками – их просто надо на себя потянуть.