Давид прищуривается, ведет по мне строгим взглядом сверху вниз и обратно.

С гулко ухающим сердцем наблюдаю, как он поднимает руку.

Замираю, даже, кажется, дышать перестаю. Неужели не проняло? Неужели схватит и потащит в спальню?

Вместо этого муж большим пальцем стирает с моей щеки слезы, шумно выдыхает и хрипло басит:

— Так и быть. Но только сегодня. Все, не реви.

Сработало! Ура! Я стоически сдерживаюсь, чтобы он не увидел моего облегчения.

Давид разворачивается и уходит, а я еще некоторое время стою на месте, пытаясь успокоиться. Меня начинает знобить от переизбытка эмоций, которые пришлось задавить в зародыше.

Но самое главное — все получилось.

Мозг ехидно напоминает: получиться-то получилось, но всего на одну ночь. Что будешь делать завтра?

И как Давид поведет себя утром? Ждать долго он явно не намерен.

7. Глава 7. Давай проверим!

Аня

Я забываюсь беспокойным сном лишь к утру.

Мне снится отвратительная сцена в кафе, а потом я внезапно оказываюсь привязанной к кровати в нашей спальне, и на меня надвигается Давид, по пути расстегивая рубашку.

И вид у него такой… брр…

Просыпаюсь в холодном поту и выдыхаю. Это всего лишь сон.

Пялюсь в потолок, воскрешая в памяти все, что случилось вчера.

Что случилось с моим мужем? Да, он упрямый, темпераментный, порой резкий, может и крепким словом приложить, но… не меня. Таким грубым и бессердечным я его никогда не видела. Может, это только потому, что и повода не давала? Мелкие споры не в счет, они бывают у всех. В конце концов, я ведь всегда дома, всегда на виду, всегда стараюсь для него и для Арины, уважаю его решения и принимаю их.

А тут вздумала взбелениться, и его будто подменили.

Я впервые в жизни его боюсь. И больше не доверяю.

Встаю с кровати и накидываю халат. Толку лежать, все равно больше не усну. Часы на прикроватной тумбочке показывают шесть утра.

Значит, у меня есть час до того, как проснется Арина.

Давид еще тоже в кровати, скорее всего. Он жаворонок, но в выходные позволяет себе поспать до восьми, а порой и до девяти утра.

Решаю сварить себе кофе, чтобы хоть немного реанимировать кипящий мозг.

Однако когда захожу на кухню, первым делом вижу… драгоценного мужа. Везет мне, как утопленнице.

Перед ним на тарелке одно из приготовленных мною пирожных. Точнее, уже половина, потому что вторую он схомячил. В эту секунду я жалею, что там нет мышьяка. Ну, или хотя бы слабительного.

— Доброе утро. — Давид помешивает свой кофе ложкой. — Проходи, кофе готов.

Мои брови невольно взлетают. У него такой тон, будто у нас обычное семейное утро, каких были сотни до этого.

Я скольжу мимо мужа, неприлично долго, тонкой-тонкой струйкой наливаю кофе в чашку и разворачиваюсь.

— Садись, — кивает на место напротив Давид.

Я присаживаюсь и молчу, сверлю его взглядом исподлобья. Он спокоен как удав.

А вот меня берет зло, накрывает волной, заполняя каждую клеточку тела.

Вообще-то, это муж должен скользить тенью по кухне, а не я. Просить прощения, умолять его простить, пытаться загладить вину.

Это он виноват, а не я.

А он ведет себя так, словно я должна, нет, обязана все забыть и делать вид, что у нас все прекрасно. Этак он действительно поверит, что все хорошо.

Нет, передышку сегодня ночью я вытребовала не зря, мне и правда нужно было время, чтобы хорошенечко подумать. И я подумала.

— Давид, — поднимаю подбородок, заявляю решительно: — Я требую развода.

Он в это время как раз делает глоток кофе и сильно закашливается. Когда восстанавливает дыхание, мерит меня ледяным, пробирающим до мурашек взглядом, и цедит сквозь зубы:

— Я тебе уже сказал: не проси. И куда ты собралась? Если мне не изменяет память, идти тебе решительно некуда.