Из имущества у меня разве что ее старый разваливающийся домик в деревне, красная цена которому сейчас — тысяч пятьдесят. И то, попробуй продай.

Да и переезжать туда совсем не вариант: до ближайшего города тридцать километров, а в самой деревне работы нет от слова совсем.

Я прижимаю телефон к уху, слушая длинные гудки.

— Лиза, привет, у меня телефон садится, так что я быстренько, — начинаю тараторить, как только подруга снимает трубку, — можно я с Ариной поживу у тебя?

— Что случилось? — встревоженно интересуется та.

— Давай при встрече, пожалуйста, — жалобным тоном прошу я.

— Да, конечно. Приезжайте.

Только собираюсь выдохнуть, как Лиза восклицает:

— Блин!

— Что такое?

— Ты надолго хочешь? Ко мне через три дня приедет тетка с племяшом, — оправдывается она.

— Меня… — Хочу добавить: «устроит», но экран телефона гаснет.

Главное, что есть жилье хотя бы на пару дней, а там найду квартиру, и мы с Ариной переедем туда.

Оставаться в квартире Давида я не собираюсь, ведь она принадлежит ему.

Как мне жить с ним после такого? Как смотреть в глаза? Как целовать и ложиться в одну постель? Меня аж передергивает, стоит только подумать об этом.

Я убираю телефон в сумку и немигающим взглядом смотрю на проносящийся мимо вечерний город, периодически вытирая слезы.

Обнимаю себя за плечи, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

Подумать только, Давид согласился отвезти Илону домой! Не помчался за мной, не попытался сказать, что ему плевать, как она доберется. Он. Согласился!

Вот насколько он меня ценит. Я горько усмехаюсь. А ценит ли вообще? Или, скорее, принимает как должное?

Что ему не так, ну что? Заскучал? Чего-то не хватает?

Вроде говорят, что женщина всегда чувствует, когда ей изменяют. Выходит, у меня проблемы с чувствовалкой. Атрофировалась, что ли?

Но Давид заботится обо мне и дочке так же, как раньше. Проводит со мной свободное время, дарит подарки, разговаривает длинными вечерами, делится планами.

Его забота проявляется даже в мелочах. Например, если я встаю позже, то он сначала варит кофе мне, потом себе. Потому что он пьет горяченький, с пылу с жару, а я жду, пока остынет.

Да и в постели все в порядке. Конечно, того яркого бешеного огня, что был в самом начале, нет, что не удивительно, ведь мы в браке пять лет. Но все отлично и с качеством, и с регулярностью. Эксперименты? Да, пожалуйста, я не против.

И хозяйка я хорошая, и мама. Это не мои слова — его.

Тогда зачем это ему? Не понимаю! Да еще и в годовщину. Выходит, и не было никакой командировки. Обида колючими иголками царапает изнутри, мешает дышать, и я снова издаю жалкий всхлип.

Он соврал. Поехал к Илоне.

Сердце мучительно сжимается. Что, если она изначально знала, кто я? Может, нарочно это все провернула, подстроила встречу? Тогда наверняка репетировала перед зеркалом искреннее удивление. Я вот поверила.

С другой стороны, она ведь не могла знать, что у меня сядет телефон.

Хотя… Что, если собиралась по-тихому вызвать Давида, а тут такая удача. Я помогла ей собственными руками.

— Приехали, — басит таксист.

Я прошу таксиста подождать и выхожу.

Поднимаю голову, смотрю на восьмой этаж, где живет свекровь, Ирина Григорьевна. Мы нормально общаемся, и она периодически сидит с внучкой. Хоть тут повезло.

Свет горит, значит, еще не легли.

Но я спешу в соседний подъезд, в ближайший магазин — там есть банкомат.

Наличка мне точно не помешает. Не то чтобы я думала, что Давид решит оставить меня без средств к существованию, но… Береженого бог бережет.

Через минуту я глубоко вздыхаю, поджимая губы.

Видимо, моей удачи хватило лишь на звонке подруге: банкомат не работает.