– Я сама, – огрызается она, отталкивая чужие руки, и выходит из кабинета.

Ден

Он вдыхает терпкий дым, ощущая, как тот дерет глотку, выпускает наружу вместе с остатками поглощённых чувств. Пожранная вчерашним утром раздражительность кассирши выветривается, оставляя после себя чёрную бездонную дыру.

Макс усаживается в офисный стул напротив, смотрит над него исподлобья, потирая пальцем бровь.

– Что там с девчонкой? – спрашивает, оглядывая кабинет.

Ден морщится, вспоминая короткую беседу. Ника поступила глупо, выступив против него. И ладно бы они были наедине, так нет же, на встрече присутствовали шишки. Они всё видели. Чёрта с два он теперь может просто её отпустить. Сам облажался, не подумал о таком исходе. Но кто бы предполагал. Он был уверен, что она с лёгкостью откажется от нежеланной дочери, скинув её в чужие руки, в обмен на такую желанную месть. Теперь отец требует убрать всю семью. Он бы так и поступил, если б не Света. Блядь. Да если б люди с метеоритной пылью в венах валялись на дороге, ему бы не пришлось и сделку заключать.

– Упрямится, но это ненадолго, – натянуто улыбается он, стряхивая пепел.

– Уверен? На счёт контракта ты также думал, но, как видишь, план накрылся. Кстати, какого получить ножевое? Больно, наверное, – щерится Макс, Ден закатывает глаза.

– Не говори, что ты откусил кусочек от своего охранника, – его сопровождающий – тот ещё нервозный мужик, переживающий по поводу и без.

Друг смотрит ему в глаза, и Ден замечает такой знакомый живой блеск в обыкновенно стеклянных зрачках.

– Ооо… Твою мать, Макс. Какого…? Мы не жрём работников, они потом и повседневные-то дела с трудом выполняют.

– Я не буду извиняться. До кормушки добраться не успевал. А мы же не хотим, чтобы город преждевременно превратился в пустыню? – что верно, то верно. Если до приступа остаются считанные минуты, выбор невелик. В голодном состоянии любой из них способен опустошить человека до минусовой отметки. И, самое паршивое, после жертвы не восстанавливаются, остаются эмоциональными инвалидами навсегда. Наверное, это хуже смерти.

– Так не тяни до приступов. Если они узнают, разговорами не отделаешься, – отзывается Ден, придвигая к себе чашку кофе.

Макс фырчит и явно не воспринимает его слова всерьёз, хотя должен бы. Тех заражённых, кто выходил из-под контроля убирали без лишних церемоний. Никто не будет вести с ним задушевные беседы.

– Ты сменил тему. Так что, уверен на счет этой… ммм… Вероники, кажется? – ухмылка пропадает с его лица.

Ден делает большой глоток горячего напитка, совершенно не замечая горечи.

– Знаешь хоть одну нищую девицу с долгами, которая откажется быть окольцованной толстосумом? Если да, ткни пальцем, и я докажу обратное, – фарфор опускается на стеклянную поверхность стола, он утирает губы тыльной стороной ладони.

Макс цокает языком и шумно выдыхает.

– Твоя самоуверенность, знаешь, порой меня выводит. Что сделаешь, если реально откажется? В лаборатории уже подгоняют. И, кажется, отец вынюхивает, чем я занят вне рабочего времени.

Ден жмёт челюсти слишком сильно, настолько, что слышится зубной скрежет. Тот человек не должен ничего узнать. Если разнюхает, можно считать, их дни сочтены. Да и вряд ли им выроют нормальную могилу.

– Не откажется, – друг жмёт плечами, мол, делай, как считаешь нужным. – А что касается его внимания… Так переключи. Ты же это умеешь.

Он до сих пор помнит, как этот придурок взбесил папочку, устроив вампирскую вечеринку на его яхте. Они тогда только заразились и совершенно не контролировали внутренние желания. Взрослеть пришлось быстро. Либо так, либо на костёр. В свои двадцать пять Ден повидал многое. И ему не хотелось прожить остаток жизни так. Отца же всё устраивает, он не то что не собирается вести исследования по созданию вакцины, скорее наоборот, планирует выстроить собственную империю на человеческих костях. Едва ли его можно переубедить.