– Он – не мой папа, – решительно заявляет девочка, стреляя глазами в Дена.

Ника согласно кивает. Ещё не хватало, чтобы Никольский действительно им являлся. В их случае, лучше вообще никакого, чем заражённый или насильник. В графе родители, она папашу не указала тогда, не планирует этого делать и теперь. Хотя вряд ли он спросит.

– Я не прошу тебя его так называть. Вы можете дружить, – соглашается она, игриво щипая Светку за плечико.

Ребёнок хихикает и отскакивает в сторону. Ей греет душу то, что дочь, наконец, перестаёт быть слишком зажатой.

– А мы уже дружим! – извещает она, отчего Ника на секунду теряется.

Ден самодовольно усмехается, подмигивая Светке.

– Уже как несколько часов, соня, – мерным тоном подтверждает он, присоединяя очередной пазл к картинке. Имбирь тянет лапу, пытаясь стащить деталь, но попытку тут же пресекают, отсаживая его подальше. – Кстати, ты куда-то собралась? – спрашивает, задерживая взгляд на вороте её немного мятой белой блузки.

Ей становится некомфортно. Его присутствие всегда душит, надевает путы на хрупкие запястья, а потом они стягиваются, подавляя волю. Она сглатывает, заставляет себя посмотреть в тёмные глаза. Вчера они были мутными, подёрнутые возбуждением, а радужка практически сливалась со зрачком. Сейчас же в них не отражается ничего, пелена пропала, будто и не было вовсе.

– На работу, – наконец, отвечает она, от нервозности накручивая прядь распущенных волос на палец.

– Тебе не нужно, – отрезает он.

Она таращится, как на дурного. Возмущение скручивается в животе, разрастается, норовя вот-вот вырваться наружу. Ника бросает короткий взгляд на Светку, вернувшую своё внимание мозаике, а затем шепчет одними губами:

– Иди за мной!

Он выдыхает, поднимаясь, и следует за ней на кухню. Она включает электрический чайник, веря в то, что его шум заглушит их разговор.

Он садится на стул и опускает подбородок на сцепленные пальцы, упираясь локтями о столешницу, совсем как тогда в кабинете. Она усаживается напротив.

– У меня смена, Ден. Может, ты не знаешь, но мне нужно зарабатывать деньги, – давит она.

– Больше нет. Моя жена не станет ошиваться в подобном месте, – говорит уверенно.

Она закипает совсем как вода в кастрюле. Ещё немного – польётся через края, обжигая ладони. Не стал мужем, но приказы раздаёт, будто она – его рабыня. Что же будет дальше?!

– Ты не можешь принимать решения за меня. Это ненормально, понимаешь? Почему хотя бы не предупредил?

Он вздёргивает брови и кривит губы.

– Не думал, что нужно пояснять элементарные вещи.

Конечно, он не думал!

– Боже, с кем я говорю, – Ника закрывает веки и дышит носом, медленно вдыхая и выдыхая. Жмёт пальцы в кулаки до хруста костяшек, разжимает. – Взрослые люди, как правило, обсуждают проблемные вопросы, – наконец, тянет Ника, уже не особо рассчитывая на то, что получит адекватный ответ.

Он прищёлкивает пальцами и закусывает нижнюю губу.

– Как это сделала ты, обсудив с…ммм…бывшим ваши мелкие дрязги?

Раз. Два. Три. Ника не может досчитать до четырёх. Ей кажется, что разбитый нос был бы ему к лицу. Подойдет лучше галстука или кожаного ремня к брендовому костюму.

– Забудь. Тебя уже уволили задним числом, – она даже не находит в себе сил удивиться. Это же, мать его Ден. Ден не спрашивает разрешения, он просто делает, не заботясь о желаниях остальных. Дену насрать на её мнение или чувства. Потому что у него самого их нет. Зачем же утруждаться, беспокоясь о других? Это лишнее в его планах на день. – Мы едем смотреть зал для свадьбы. Не думал, что услуги няни всё-таки пригодятся, но Света устанет за день. Пусть останется здесь под присмотром. Я просмотрел несколько ресторанов, выбрал три. Для видимости необходимо явиться на осмотр лично, – он откидывается на спинку стула, почёсывает ногтем бровь.