– Я уехала бы не раздумывая, если такое решение приняла бы моя семья или же если бы на другом континенте была родина моего мужа.

Я посмотрела на мужчину, и наши взгляды пересеклись. Какое-то неизвестное чувство вдруг охватило меня, и дрожь пробежалась по телу. Этого не объяснить словами, словно я нашла что-то, что давно потеряла, но забыла об этом – такое бывает, когда встречаешь родственную душу.

– Как вас зовут?

– Аннабель Ли.

– Альберт, просто Ал. Приятно познакомиться!

– Мне тоже, – я слегка улыбнулась, потупила глазки и снова стала разглядывать клумбу.

Вдруг что-то кольнуло меня в плечо, я вздрогнула и потеряла сознание. Когда я пришла в себя, то не могла пошевелиться совершенно, даже глаза открыть не могла, всё моё тело парализовало, и только слух мой меня не подводил, и через какое-то время я сообразила, что еду в автомобиле. Мне стало страшно, я хотела кричать, но не могла. Сильнейшим образом застучало сердце, и я вновь потеряла сознание.

Когда я очнулась, то долго не могла понять, где нахожусь. Лёгкое потряхивание и равномерный вибрирующий гул позволили мне предположить, что я плыву на корабле. Впоследствии я узнала, что действительно находилась на борту одного из трансатлантических лайнеров.

Я довольно часто теряла сознание или же спала. Я сама не понимала своё состояние оцепенения и не могла дать ему названия, а минут бодрствования было немного, однако я не чувствовала ни усталости, ни боли, ни каких-либо других неприятных ощущений. Я не хотела есть и не испытывала никаких других потребностей. Хорошо знакомая с творчеством По, я могла бы сравнить своё состояние с глубокой летаргией. Я совершенно не представляла, сколько времени прошло с момента моего оцепенения.

Находясь в сознании, я могла думать лишь о своей семье. Я сильно переживала, потому что знала – родные очень тяжело перенесут моё исчезновение, особенно мама. Дальнейшая участь тревожила меня не меньше. Я чувствовала, что мой новый знакомый где-то рядом, и боялась его. Иногда мне хотелось забыться сном, чем влачить такое состояние вне окружающей действительности, запертой в собственном теле как в тюрьме; иногда я считала, что это просто дурной затянувшийся сон и вот-вот я проснусь.

Через мгновения или сотни лет обстановка сменилась: сперва меня везли на поезде, а потом на автомобиле.

В очередной раз я пробудилась, заслышав скрежет открывающихся ворот. Кто-то говорил на неизвестном мне языке, лаяло несколько собак. Я поняла, что развязка близка и испугалась. Заговорил высокий визгливый голос, потом снова мужской, а затем чьи-то руки переложили меня на что-то жёсткое и неустойчивое и куда-то повезли. Прежний мужской голос с кем-то заговорил, но речь его собеседника звучала как-то механически, как бывало в первых звуковых фильмах и первых записях на восковых валиках фонографа.

В моё плечо кольнули чем-то тонким и по всему телу распространилось жжение, все чувства и ощущения стали приходить в норму, и я открыла глаза. Я лежала на больничной койке на колёсиках в небольшой комнате, очень просто обставленной – кровать, стол, стул и средних размеров шкаф. Небольшое окно было расположено очень высоко и забрано решётками. Освещал всё искусственный свет из большого плоского плафона, врезанного в потолок.

Альберт стоял у моего изголовья.

– Добро пожаловать в новый дом, Люсиль. Отныне тебя будут звать так.

– Что вы сделали со мной? – спросила я слабым голосом и села. Лёгкая слабость ещё чувствовалась, но других неполадок в своем организме я не ощущала.

– Я вколол тебе парализатор Е2М, чтобы перевезти сюда. Мы находимся в Германии в доме-лаборатории профессора Мюллера. Прости, но более подробное расположение нашего места я не могу открыть – всё здесь держится в большом секрете, так как это важный научный объект.