Стали расходиться в 18:15. Я обещал доставить Лину обратно, пока светло. Пьяным себя не чувствовал вовсе.
Пустышкин в трамвае придуривался, а Туров показывал большой палец, демонстрируя восторг моим выбором подруги.
Проводил Лину до дома. Погладил по щеке на прощание и рискнул поцеловать. А она странно глянула на меня и вздохнула…
…Я пообещал завтра приехать к ним обязательно. Она немного расспросила о моей семье.
Бабушка отругала за чрезмерное возлияние. А девушка ей очень понравилась. А я стараюсь не думать о будущем. Видимо, у нас ничего не получится. Она молода, и ищет твёрдого и сильно мужчину. Вечно сомневающийся ипохондрик на эту роль не подходит. Да и разница в четыре года!»
Мне снилась смеющаяся и, что—то говорящая Лина, грозящие пальцем бабушка и Нина Васильевна, пляшущий вприсядку Пустышкин, и Туров, считающий деньги в мечущемся свете раскачивающейся под потолком люстры.
Следующий день я опять провёл вместе с Линой. Снова стояла чудесная тёплая погода, лёгкий тёплый ветер гонял по асфальту кленовые листья, люди ходили, сняв куртки, а я, спеша к милой, отмечал красоты природы лишь краем глаза, мысли были полностью заняты Линой, ею одной.
Дверь на сей раз открыла Нина Васильевна, вскоре оставившая меня и Лину вдвоём, и ушедшая на пару часов к больной матери. Лина с восторгом вспоминала вчерашний вечер, смешного Савельича и растяпу Турова. Сели доедать дыню и Лина похвасталась своими звонками подругам с потрясающей воображение повестью о знакомстве с «чудесным парнем», в связи с чем «нам необходимо в ближайшие дни сделать несколько визитов. Подруги хотят нового знакомого заценить».
– У вас почему—то звонка нет… – спохватился я.
– Сделать некому. Ты сумеешь установить?
– Надо прикинуть. Смогу, наверное. Купите, я попробую. На батарейках, такой, возьмите.
– Я маме скажу, она купит, – пообещала Лина.
А потом она достала из книжного шкафа два альбома фотографий, и мы принялись перелистывать страницы, всё теснее прижимаясь друг к другу. Я смотрел на снимки, но не видел их, слушал пояснения Лины, но не понимал произносимых ею слов, просто наслаждался звуком её голоса.
Стоило в очередной раз её мягкой ручке с короткими пальчиками перевернуть лист альбома, я решился и накрыл её ладонь своей. Краснея от смущения, вызвался погадать по руке, но не раскрыл правду, ибо линия жизни Лины дотягивала до сорока лет и внезапно обрывалась. Я успокоил её, что жить она будет долго и счастливо. И она поверила.
Из дневника Сергея Максимова
3 октября.
«А затем, само собой получилось, начали обниматься. Я сперва гладил и целовал её волосы. После принялся целовать личико, губы. Она, смешная, абсолютно не умеет целоваться! Губы у Лины мягкие, сладкие. Я тоже совсем не умею целоваться. Позорник! Ну вот, научусь, хоть. По большей части мы просто сидели обнявшись, прижимаясь друг к другу. И говорили, говорили. Я всё целовал её, гладил. Она необычайно милая, доверчивая. Жалела, что я редко буду приезжать, никак не хотела меня отпускать. Я шатался, словно пьяный, и плохо понимал происходящее. Приходила её подруга, но Лина, сославшись на занятость, попросила ту зайти в другой день. Далее вернулась Н. В. Мы с Линой перекусили, попили чая, и я уехал. На пороге на прощание, поцеловал её. Она прижалась ко мне и не хотела отпускать.…
…Неужели, сбылись мечты о любимой, прекрасной девушке.
Удручало одно: что же дальше? Ладно, посмотрим.
Долго ждал транспорт.
Погода сегодня чудесная. Небывалая, незабываемая золотая осень.
Опять позабыл взять у Лины кассету с записью её исполнений.
Приехав домой, некоторое время очухивался от происходящего. Был здесь, но, вроде бы ещё там, с ней…