Эта неожиданная горькая исповедь произвела на меня гнетущее впечатление. Но теперь я знал, почему Йен в нашем городе. Она бежала, бежала от своего прошлого.

– Я заслужила право быть независимой. Я заслужила право говорить то, что говорю. Пусть тебя не шокирует моё постоянное «я», просто так удобней. Да и потом, я – это я и никого больше. Так вот, если я прошла путь искушений и соблазнов и не съехала, значит, то же самое по плечу любому.

Она невидяще глядела на картину, висящую напротив, думала о чем-то мне совсем непонятном и – была непостижимой, была прекрасной, была… счастливой.

– Сейчас я думаю, что всё оно так и должно было сложиться. Случилось то, что должно было случиться. И каждый получит по заслугам его. Если бы не всё произошедшее, я жила бы как все. Знаешь, ко мне в кабинет приходят люди. У каждого какие-то проблемы и все они надеются на меня, как на последнюю инстанцию. И я не могу обмануть их надежд. Радостно видеть потом, как их лица светлеют, омолаживаются, в глазах появляется блеск. Это и есть счастье. Поверь мне, я – счастливый человек. И не надо смотреть на меня с жалостью.

– Извините, – смутился я немного, – но это не жалость, а сочувствие. Вы ошиблись. Конечно, вы счастливы, независимы и свободны.

Можно жить и в порабощенной стране и при этом быть свободным человеком. Главное, чтобы сам человек в душе чувствовал себя свободным. И напротив, если человек находится под гнётом разных запретов и ограничений, он и, находясь на свободе, более похож на раба.

8

…Это было утро воспоминаний и неожиданных открытий в этих воспоминаниях, на какое-то время преданных забвению под гнётом обстоятельств, неотложных дел и нехватки времени.

Впрочем, сейчас всё это для меня не имело значения. Я знал, в городе Йен нет. В её кабинет беспрестанно звонят пациенты, требуя своего целителя. А целитель исчез, ничего никому не сказав. Значит, все разговоры о счастье оказывать людям помощь, равно как и всё остальное, оказались фарсом, ловушкой для легковерных, вроде меня.

Я усомнился в ней, в её словах о любви ко всему сущему.

Она говорила, что лечит Любовью.

Она говорила, что Любовь – двигатель всего… Она говорила…

Я уже ничему не верил.

И это было ошибкой.

Их ещё будет много – ошибок, по отношению к Целителю.

«Человек – только фасад храма, заключающего в себе всю мудрость и всё добро мира; то, что мы обыкновенно называем человеком, то есть существо, которое ест, пьёт, сеет хлеб, считает деньги, это совсем не человек. Человек – это дух, органом которого является физическое тело, и, говоря об уважении к человеку, мы уважаем не тело, а его дух, потому что, если бы он целиком проявился в действиях человека, нам пришлось бы только стать перед ним на колени».

Р. Эмерсон

ВСТУПЛЕНИЕ 3

Битва шла столетиями, не прекращаясь ни на минуту.

Тьма жаждала безграничной власти, ибо физическая тьма на одной половине планеты одну половину суток её не устраивала.

И тогда она стала рисовать картины, выдавая их за свет, и многие поверили, потому что от настоящих они ничем не отличались.

А когда поверили, нужда в них отпала, и они стали тем, чем назначено быть им от века – Тьмой.

Вот так и идет битва: на одной стороне планете – Света с Тьмой, на другой – Тьмы со Светом.

Глупость людей необратима, доверчивость – беспредельна, иначе не объяснишь их привычку вновь и вновь сталкиваться с одним и тем же обманом, но непременно принимать его за Истину.

Тьма в совершенстве владеет оружием, которое мы сами старательно вкладываем ей в арсенал и имя ему – неверие.

А полное несоответствие слов и дел людских выливается либо в слепоту, либо в двусмыслие.