Мы поднимаемся все вместе. В лифте малышка тараторит о том, что кашель у нее уже прошел, и завтра она идет в школу.

– А Мишка не любит учисся! – задорно морща носик, делится малявка.

Пацан стягивает узел рук на груди сильнее и отворачивается от нас, очередной раз фыркнув на сестру.

– Много ты знаешь, – шепчет он зло. – Лучше бы поменьше болтала.

– Он всегда такой, Дутик, – смеется Юла, а Мишка бросает в нее цепкий синий взгляд, но тут же сникает и прячет кулаки в карманы куртки.

– Скажи спасибо, что мы не одни, а то я бы тебе уши намылил.

– Девосек бить нельзя, – сероглазка вскидывает подбородок, а Меркулов вдруг растягивает на лице теплую улыбку. Он редко улыбается, профдеформация, а сейчас он будто преобразился.

– Вот вы, девочки, этим и пользуетесь, – недовольно бурчит Миша, вываливаясь первым из лифта.

Дверь в квартиру уже открыта, и меня обдает горячей волной предчувствия. Не плохого, нет, а стягивающего нутро желанием. Я словно иду на казнь, добровольно соглашаюсь на каторгу и пытку.

Скрещиваемся с Ариной взглядами. Она не замечает рядом детей, не видит Егора.

На меня смотрит. Как стрелой – прямо в душу.

Меркулов незаметно передает мне пакеты и сам растворяется в темноте подъезда, спускается по ступенькам со словами «жду в машине».

Дети ныряют под рукой Ласточки в квартиру, а я не дышу. Боюсь спугнуть хрупкий миг нашего единения.

И не шевелюсь.

– Зачем вы приехали? – она первая отмирает, прикрывает пунцовые щеки ладошкой, кусает губы.

Молчу. Смотрю на нее и не знаю, что сказать. И шутки неуместны, и правду никто не поймет.

Она тоже смотрит на меня, сверлит будто осколком стекла. И молчит.

Роняю голову и, шумно вдохнув, проговариваю без особой надежды:

– Отца похоронил. Не знаю, куда пойти, – осторожно поднимаю взгляд и снова задыхаюсь. В ноздри влетает ее, особенный, запах. – Не стоило приезжать, вы правы. Это, – протягиваю ей пакеты, – помяните…

Девушка какое-то время не двигается, заламывает руки перед грудью, но вдруг протягивает их ко мне и, неловко прикоснувшись к ладони, обжигая кожу, забирает покупки, а сама отступает в глубину коридора.

– Заходите.

8. Глава 8

Ласточка. Ранее

– Возьми, – охранник протягивает мне несколько крупных купюр, когда мы молча доходим до ворот. Он хороший парень. Хоть и работает у отца недавно, но я почему-то доверяю ему. – На пару дней хватит. И еще… вот адрес, ехать, правда, далековато, но там хорошее место, тепло и солнце. Одна моя знакомая искала помощницу по дому. Вдруг устроишься. Я ее предупрежу, что ты приедешь. Там с проживанием и пропитанием.

– Я не могу это принять, Егор, – мотаю головой, пытаясь отдать деньги, но парень, высокий и квадратноголовый, с тяжелым подбородком и мощными плечами вдруг наклоняется и шепчет:

– На улице пропадешь. Я не могу взять тебя к себе. Бери деньги и скорее уезжай, ты все правильно сделала.

– Но…

– Вот, – он лезет в карман кожаной куртки и протягивает мне затертый смартфон. – Бери. Это мой старый, на днях новый приобрел. Только симку купи и набери меня – номер в телефонной книге найдешь.

Купюры неприятно хрустят, когда я нелепо сжимаю пальцы. Оглянувшись на дом, все еще не верю, что это происходит. Там же книги, тетради… мои стихи и рассказы. Все осталось. Одежда, украшения, обувь. Я же вышла, как была, в шелковом халате на голое тело и в комнатных тапочках.

– Егор, – я неловко переступаю с ноги на ногу, смущаюсь и смотрю вниз. – Можно тебя попросить? В моем письменном столе есть тетради и флешки. Прошу тебя, забери все. Только не читай! – кусаю губы. – Если папа найдет их, он все сожжет. Пожалуйста… Там же вся моя жизнь.