Ивернева замерла, выходя из состояния субакселерации, и рядовой, стоявший подальше своего излишне рьяного командира, наконец-то смог увидеть девушку, а не размытый вихрь.

Зубасто улыбнувшись, он вскинул руки вверх:

– Сдаюсь, сдаюсь! – и восхищенно выдохнул: – Ну, кла-асс! Вы только не обижайтесь на Ваську, он из Душанбе, и уж больно ретив…

– Ваську? – улыбнулась Тата, склоняясь над поверженным.

– Вообще-то, его Басиль зовут, по-ихнему, но мы по-своему, по-нашенски…

Ивернева приложила пальцы к шее Басиля. Ощутив заполошное биение, кивнула успокоенно, и с силой нажала пару точек – за ухом и на затылке бравого сотрудника милиции. Тот замычал, болезненно морщась, завозился, засучил ногами в начищенных ботинках.

– Ш-што? – выдохнул Басиль. – Х-хде?

– Вы прогнали хулигана, – четко выговорила Тата. – Он вас ударил, а вы пригрозили ему оружием, и «нехороший человек» бежал… – Подняв голову, девушка показала глазами рядовому на «Макаров», тускло отблескивавший в бурой траве. Рядовой понятливо закивал, и подобрал оружие. – Меня защитили… – ее голос утончился, переходя в слезливый всхлип.

Сержант сразу приободрился, закряхтел, пытаясь встать, и чубатый с готовностью подхватил старшего по званию, незаметно сунув пистолет ему в кобуру.

– Ох… Чигарта мехурам… – скривился Басиль, грузно поднимаясь с колен. – Как-то мне нехорошо…

– Давай, к «козлику», Вась, – со смешным участием заворковал чубатый. – Посидишь… Отдохнешь… А мы потом рапорт сочи… К-хм… Всё, как было, распишем! Зуб даю – сам товарищ Гордеев похвалит! Ты же знаешь товарища полковника…

Сержант лишь уныло кивал, еле переставляя ноги. Небитый вместе с Татой устроили битого на заднем сиденье милицейского «уазика», и заботливо притворили дверцу.

– Уф-ф! – вытолкнул рядовой, поправляя шапку. – У нас в деревне кот был, Васькой звали. До того ленивый… Развалится на крыльце, и спит! Пока не пнешь, фиг сдвинется! Зато, как жрать дают – бежит, аж топочет! Один раз, помню, матушка ведро с парным молочком поставила на ступеньку, так котяра лакать вздумал. Мать его кэ-эк пнёт – Васька с мявом улетел! Но у вас, конечно, куда красивше вышло…

– Вас как звать… «дядя Стёпа»? – улыбнулась Тата.

– Меня-то? – покраснел ее визави. – А… Смеяться не будете? Меня… Меня, вообще-то, Тихоном кличут… В честь деда назвали. Он на войне… Без вести.

– Чего ж тут смешного? – вздернула брови девушка. – Имя, как имя. Мужицкое, кряжистое такое…

– Ага! – воспрял Тихон. – А… Вас как?

– Ирина, – улыбнулась Ивернева, протягивая руку.

Милиционер осторожно пожал изящную кисть.

– Ирин… – несмело заговорил он. – А давайте, я вас угощу хоть? Ну, так, в качестве извинения за… за ЧэПэ? Васька просто напугался – что-то там, в кустах, засветилось, будто сварка…

– Да ладно, чего там… – отмахнулась Тата, изображая беспечность, и мило улыбнулась: – Угощайте!

– Ага! – обрадовался Тихон, тут же смущаясь. – Только ресторанов тут нету… Зато шаурма – просто объедение! Там какой-то родич Басиля крутится. Ага… Так у него всё по-честному, и чисто – не скажешь даже, что таджик! А уж кофе варит… – он закатил глаза. – Куда той баристе!

Наталья не стала поправлять нечаянного знакомца, а просто зашагала рядом. Она уже на месте, и хостел смертницы рядом почти, минут пятнадцать ходу…

Вот только спешить не надо, лучше подготовиться, как следует. Линкольн верно говаривал: «Если от меня потребуют срубить дерево за восемь часов, я потрачу шесть часов на то, чтобы заточить топор»…

* * *

Кафешка старого Азиза и впрямь выглядела опрятно. Здесь столовались дальнобойщики и студенты, «гастарбайтеры» и «понаехавшие». Бывало, и коренные москвичи заглядывали – толстый и румяный повар обходился без изысков и без тех кулинарных извратов, коими кичились модные ресторации Москвы, зато выходило у него – о-о-очень вкусно.