– А, вот, шо Гриша було у выхода из магазина? И той, мужик, шо пид фуражку ховался, и ты пластинку сразу сховал. Ну, Марк Бернес. Ну и шо? «Тёмную ночь» и «Песню фронтового шофера» вси знають и поють. Я бачил, давно ещё, фильм «Шахтеры». Вин там шпиона грае. Може уже шпионом стал?

Гриша огляделся по сторонам и, убедившись, что никто не слушает их разговор, придвинулся ближе к Ивану.

– В прошлом году, если я не забыл, в сентябре, или октябре, мы на партийном собрании обсуждали статью в «Правде». Называлась она вроде, как «Пошлость в искусстве» или что-то в этом роде. Так вот он как будто в немилость попал в Москве. В той статье Бернеса обвинили в подыгрывании дурным вкусам в музыке, в пропаганде пошлого ресторанного пения. А в «Комсомольской правде» так вообще в заносчивости, хамстве и покушении на жизнь органов власти. Я долго этому верил, пока, приехавший в гости товарищ-сослуживец» не рассказал мне историю. Только давай, Ваня, договоримся – язык на замок, – Гриша ещё ближе придвинулся к Ивану, – слушай, но забудь. Хрущев присутствовал на концерте в Москве, где пел Марк Бернес. После исполнения песен зал начал кричать «Бис! Бис!» – это значит «Ещё! Ещё!» Повторить! Повторить». Бернес поклонился, ушёл со сцены и не вернулся. Хрущев тогда громко сказал: «Иш ты, не может спеть лишнюю песню!». После этого статья и вышла. А ещё говорят, что Бернес ухаживал за Изольдой Извицкой, знаменитой актрисой. Так вот, за ней начал ухаживать и зять Хрущева – Алексей Аджубей, главный редактор «Комсомольской Правды». Ухаживания Аджубея, Извицкая отвергла, за что хрущеский зятёк затаил на Бернеса злобу. Тут и случай подвернулся. Ехал Бернес с Извицкой, на своей «волге», по Дзержинке в Москве и превысил скорость. Это заметил постовой милиционер и попытался их остановить. Бернес не остановился. Больше того, когда милиционер заскочил к нему на капот, он таскал его вокруг памятника.

– Шо то брешеть твой друг. Его бы посадили за такое.

– Ничего он не брешет. Я сам читал статью «Звезда на «Волге» в «Комсомольской Правде». Наверно, Аджубей и заказал эту статью, чтобы отомстить за неудачную любовь. Теперь Марк Бернес в опале. Фильмов нет, пластинок нет. Даже по радио его не слышно. Вот такая история. Хочешь, верь, хочешь, проверь, но лучше забудь от греха подальше. Пошли, скоро наш поезд объявят, нам ещё коробки до перрона тащить…

…А дома ждали телевизор! Радис переставил тумбочку, чтобы с кровати было удобно смотреть всей семьёй. Мать постелила узорчатую салфетку. Борька с Валеркой по очереди мели полы мокрым веником. Любочка барабанила по кроватке.

– Яки вы молодцы! Половики вытряхните во дворе. Радиска! Поглядай за Любой, бо я на кухню пийду. Пора ужин разогреть, скоро папка прииде.

– Мам! А чо Борька веник не дае? Моя очередь, хай вин половики трясе.

– Борька, ты же постарше. Иди во двор, а Валерик здесь законче. Морока мне с вами.

– Ну-ка цыц, пацанва! Что вам мать сказала? А то я встану!

В сенях заскрипело, послышал звон упавшего тазика, распахнулась дверь и в переднюю выдвинулась большая коробка. За ней вкатился велосипед с привязанной к рулю авоськой. И только потом появился запыхавшийся Гриша.

– Мамка! Батя «прибыли», – Радис подхватил коробку с велосипедом и, посмотрев на отца, расхохотался, – Батя! Чи милиция за тобой гналась?

Выскочившая из кухни Феня, обомлев, присела на табуретку. Посмотреть было на что. Китель держался на одной пуговице. Из под кителя выглядывал пакет. Фуражка сдвинута набок. Под мышкой прижат ещё один пакет. Карманы на галифе раздуты, как шарики на первомайской демонстрации. Но самое главное – это голубые, невинные глаза! Фенька давно приметила, что у Гриши в жизни коричневые зрачки. Но стоит выпить чего-нибудь «покрепче», зрачки становятся голубыми, а глаза добрыми. «Как такого поругаешь?».