Я помотала головой.

– Раньше меня всюду возил муж.

Пока она говорила, я разглядывала содержимое тележки: две красные луковицы, фасоль, упаковка яиц, апельсиновый сок, простокваша, кусок бекона, четыре банки кошачьего корма и груши.

– Не против получить дополнительные деньги на карманные расходы? – спросила старушка. – Ну, только если тебе самой не много нести и если ты не слишком занята.

Я помогла бы ей и просто так.

– С удовольствием.

– Великолепно. Так как тебя зовут, дорогуша?

– Марен.

Ладонь у нее была холодной, но рукопожатие оказалось крепким.

– Марен! Какое чудесное имя. Меня зовут Лидия Хармон.

Когда она расплатилась за покупки, мы вышли на улицу и подождали немного на автобусной остановке. Мне вдруг пришло в голову, что она может жить рядом с родителями моей мамы, и я понадеялась, что это не так. Миссис Хармон села на скамейку рядом с женщиной, у которой было слишком много детей, чтобы контролировать их всех. Дети смеялись, дрались друг с другом, пинали камни, а женщина просто курила сигарету и рассматривала тротуар перед собой. Миссис Хармон, не обращая на них внимания, спросила, не проголодалась ли я.

Когда подошел автобус, она заплатила за меня. Мы отъехали от остановки, и я разглядела старое кирпичное здание с вывеской «Публичная библиотека Эдгартауна» над дверью. Мальчик лет девяти приоткрыл дверь и впустил внутрь пожилую женщину.

К моему облегчению, мы ехали в противоположную сторону от дома моих бабушки и дедушки. Квартала через два я заметила кое-кого еще – старика, но не такого старого, как миссис Хармон, в красной клетчатой рубахе с закатанными рукавами, который, казалось, никуда не направлялся и ни на кого не смотрел. Когда автобус проезжал мимо него, он поднял голову и внимательно вгляделся в окна, как будто искал кого-то. Увидев меня, он улыбнулся, словно меня-то он и искал. Я разглядела, что у него отрезана половина уха – по диагонали, косым ударом. Из-за этого он походил на бродячего кота. Он продолжал слегка улыбаться мне, а когда автобус повернул, поднял руку.

– Увидела знакомого, дорогуша? – спросила миссис Хармон.

– Нет. Наверное, он просто ошибся. Принял меня за кого-то еще.

– О. Забавно, иногда так бывает.

Лет десять назад можно было бы сказать, что дом миссис Хармон в идеальном состоянии, но краска на ставнях понемногу отслаивалась, а между досками белого забора выглядывала высокая трава. И все же это был довольно симпатичный дом, выкрашенный белой краской, с васильково-синими окнами и веселой красной дверью. Гостиная была светлой и уютной, на полках шкафов со стеклянными дверями выстроились ряды пластинок и книг в твердых обложках, между которыми красовались фотографии далеких мест – Большой каньон, Тадж-Махал; в вазе на столе стояли настоящие подсолнухи. Прежде чем увидеть часы на каминной полке, я услышала их тиканье.

С табуретки с мягкой подушкой у камина на ковер прыгнул белый кот с гривой, как у маленького льва, и важно прошествовал на кухню. Миссис Хармон поставила сумки с продуктами на стул у двери, наклонилась и погладила кота.

– Ну как ты тут, мой котик?

Потом взяла пакеты и прошла за котом на кухню.

– Он знает, когда пора есть. Слышит, как звякают банки в сумке. – Она улыбнулась. – А ты что хотела бы на завтрак, дорогуша? У меня есть яйца, бекон, может, парочка хэшбраунов…

Идеально. Все было слишком идеально.

– Было бы чудесно, миссис Хармон.

Я поставила рюкзак за креслом и помогла ей донести продукты. Этот дом был таким, какими я и представляла себе настоящие дома: фотографии смеющихся детей на холодильнике, ситцевые салфетки на столе, маленькие витражи на окнах – лягушка, парусная лодка, четырехлистный клевер. Над выключателем – раскрашенный ангел с надписью «Благословение этому дому и всем живущим в нем». Ни в одном месте, где мы с мамой жили, такого не было. На кухне пахло корицей.