Евразийцы, мы знаем это, есть и сейчас. Другими словами, правда, называют себя. Наверное, было бы неэтично называть их имена, ибо, по нашему мнению, среди них по крайней мере четверо – руководители стран СНГ, возникших на территории «убиенного СССР» (термин, который нередко употребляет В. Т. Томин).

Что касается представителей науки… Отметим, что евразийцы первой половины ХХ века (Н. Н. Алексеев, П. Н. Савицкий, П. П. Сувчинский, Н. С. Трубецкой, Г. В. Флоровский и др.), а вряд ли кто из непредубежденных специалистов сможет это отрицать, исходили из того, что Россия – страна евразийская28, полагали, что понятие «правовое государство» – это инструментарий западноевропейской философии права и ее амбициозных, хотя и не всегда (а может быть, правильнее будет сказать: как правило) недостаточно информированных о российской и иной внеевропейской действительности, представителей, которые ограниченное (частное), свое пытаются представить как вседа общее.29 Мы специально выпятили определение «свое». Наверное, понятно почему.

Такая же ситуация сложилась нынче с термином «цивилизованные» государства. Западноевропейская традиция (с США на ее дальней восточной окраине) вкладывает в него такое содержание, которое характерно для их собственного бытия и образа мышления. Между тем, цивилизации бывали и бывают разные.

Наверное, не случайно А. С. Пушкин специально выделяет из общего понятия цивилизации цивилизацию европейскую.30

Само слово «цивилизация», несмотря на его латинские корни (civilis – гражданский, государственный, политический, подобающий гражданину)31, – западноевропейское по своему генезису. По П. Я. Черных, оно было запущено в обращение Оноре де Мирабо, непостоянным и переметчивым деятелем Великой Французской революции, (в 1756 г.)32, распространилось в Германии и Франции, получив современное значение в ХIХ веке33.

Выводы историка-этимолога несколько опровергает соображение, высказанное в свое время Ф. Энгельсом: «По отношению к гражданам публичная власть первоначально существовала только в качестве полиции… поэтому простодушные французы ХVIII века и говорили не о народах цивилизованных, а о народах полицизированных (nations policees)»34. Что поделаешь, Ф. Энгельс тоже жил в Европе и в основном исходил в анализе из того, что видел из окна своего дома, и даже если с вершины баррикад, то европейских. Единственное серьезное исключение в его работах в этом плане – анализ бытия американских индейцев, основанный, впрочем, также на анализе европейца Моргана в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Вернемся, однако, к шее, касающейся евразийского типа государства, к русской традиции и российской сущности (менталитету) в понимании евразийского государства. Вслед за евразийцами нам представляется, что для российских традиций характерно не правовое государство, а государство правды. «Не веру бог любит, а правду», – предвосхищая евразийцев, писал Иван Пересветов.35 По Пересветову, «государство правды» – это государство, жизнь в котором устроена по евангельским заповедям.

Евангелие же, заметим, сосредоточивает свое внимание отнюдь не на правах – на обязанностях, в том числе на обязанностях относительно соблюдения (для граждан) и обеспечения, гарантирования (для должностных лиц) прав других граждан государства. Евангелие вовсе не призывает верующих судиться с государством. Власть от Бога, внушает оно. Кстати, само слово «судья» в том смысле, в каком оно употребляется в Книге судей Израилевых, мало чем отличается от употребляемого в той же книге слова «царь»