Рассмотрим эту проблему на примере жизнедеятельности во внечеловеческой среде обитания, т. е. в той среде, где эволюционных, генетических, популяционных и даже культурно-исторических резервов явно недостаточно для созидающего общения со Вселенной. Нужен поиск резервов не в стандартном понимании как запаса, а как создания новых функциональных органов, как переучивание системных функций организма реагировать не столько на физический сигнал, сколько на тот смысл, который он несет. Первые научные результаты исследований стрессоустойчивости летчиков показали, что резервом выступала не столько гомеостатическая саморегулирующая устойчивость системы, сколько гибкая функциональная система психических образов, регулирующих смену системообразующих компенсаторных лимитирующих функций организма. В полете жизнь и деятельность вступали в противоречие. Обеспечение жизни требовало глухой защиты от всех стресс-факторов полета. А в интеллектуально-духовной деятельности именно эти стресс-факторы несли информацию о своем движении в пространстве и времени. К примеру, изменение гравитации, перепады атмосферного давления, угловые ускорения, вибрации с помощью образа полета превращались в смысловую информацию о скорости и высоте перемещения самолета в пространстве. Именно в полете такие фундаментальные основы миропонимания, как земное притяжение, пространство и время, константность восприятия, скорость перемещения, придают принципиально другой смысл предметному миру. Имеется в виду существенное различие между рукотворным миром и тем, который окружает человека в полете. Это проявляется в противоречии между социальным и биологическим. В частности, тысячелетиями отработанная система инстинктов, рефлексов, доминантной и ориентировочной деятельности в аварийной ситуации снижает резерв надежности действий, а абстрактное понятие пространства, наоборот, приобретает личностный смысл.

Кстати, одной из постоянных причин летных происшествий (14–18 %) является потеря ориентации в пространстве из-за недостаточности резерва для преобразования его информационно-энергетического свойства в адекватный психический образ полета. Напомним, что главной нагрузкой для психики летчика является не физический стрессор, не опасность полета, а раздвоенность сознания между ложным и реальным гравитационным пространством, между инструментальной и неинструментальной информацией, между противоречиями соматической и психической информации.

Таким образом, сознание как творческий резерв небожителя, как особый интеллектуальный резерв становится парадигмальной стратегией поиска резервов человека летающего. Не случайно стали признавать особую форму космического сознания, т. е. осознания космоса и порядка всей Вселенной.

В связи со сказанным возникает вопрос: если такие резервы суть потенциальные силы выживания, заложенные в организме природой, то почему они утрачивают свою методологическую перспективу? Прежде всего, резервы человеческого организма, сформированные эволюцией, не в полной мере обеспечивают развитие популяционных характеристик этноса.

Сама динамика геофизических резервов напрямую не связана с характеристиками пространства, с его силовым полем, а разворачивается лишь на шкале времени. Собственно, только время является критерием оценки истощения резервов. Принятая концепция резервных возможностей как механизма выживания человека в основном опирается на эволюционный генез адаптации: гомеостаз, рефлекс, программированный стереотип оценки витальной опасности. В современной науке сохраняется стойкий стереотип. Суть его в том, что психофизиологические резервы обеспечивают, прежде всего, настоящее, а будущее – лишь при оперативной потребности. Вместе с тем в полете именно будущее с его исключительной неопределенностью, непредсказуемостью требует особых резервов не столько приспособления,