Позади раздался сильный грохот, похожий на горный обвал. «Однако что-то слишком хлипкие в доме полы. Куда не сунься – всюду обвалы. Неужто и эти «голозадые виртуозы» улетели в пропасть? Жаль, очень жаль. А танцовщиц как будет не хватать! Отменные были тетки: телеса холеные и плясали недурственно».

«Где-то здесь была славная комнатка с юными чаровницами, что брали уроки танцев. Неужто и эти нежные создания находятся в плену жаркого греха? А этот пожилой господин, учитель танцев? Неужели и он, потеряв честь и достоинство, польстился на перси молодых прелестниц?» – Владимира разбирало жуткое любопытство.

Он угадал! Девицы – эти, на вид неопытные, совсем юные создания уже не разучивали танцы. Владимир застал их за другим занятием… Клавесин молчал, нотные листы веером разлетелись по полу. Встав кружком, молодые вакханки приподняли пышные юбки. Под юбками не было даже панталон. Восхитительно стройные ножки, облаченные в кружевные чулочки на подвязках, молочной белизны колени и едва распустившиеся бутоны маленьких губок, покрытых первым пушком – вот, что увидел Владимир. Это зрелище ему сильно понравилось. «Эх, ежели бы я сегодня не упахал своего коня, то с удовольствием бы прокатился на одной из этих необъезженных кобылиц или на нескольких сразу. А что? Славная бы скачка получилась. Как я люблю пуховую зелень молодых лужков. Возможно, они девственницы? – размечтался он и тут же осекся, – вот дурак, откуда в аду девственницы? Все девственницы в других, весьма отдаленных отсюда местах… Хотя, кому ТАМ, наверху нужна их девственность? Кто ТАМ сумеет оценить сладость зеленого плода? Вот тебе, Володя, новая загадка, новый, так сказать, парадокс. Опять я философствую. Однако вернемся к нашим юным кобылицам».

А юные «кобылицы» не просто задрали юбки – они вызывающе демонстрировали свои альковные красоты престарелому сладострастнику. Учитель танцев, стоя на коленях, пристально рассматривал нежные лепестки плоти, его морщинистая рука держала оптический монокль. Рука тряслась от возбуждения, учитель кряхтел, пускал слюни, сизые губы тянулись к девичьим бутончикам. Девицы фыркали, пересмешничали и нарочно дразнили старого дуралея откровенным позами. Одна из девушек чуть больше раздвинула ножки, другая повернулась восхитительным задом и наклонилась вперед, третья обнажила маленькие груди, четвертая присела на корточки так, словно собиралась пописать…

Ладонь учителя потянулась к прелестям той, чей пирожок распахнулся шире других, обнажив розовенький, упругий клитор. Старый сладострастник положил указательный палец на припухшую от возбуждения плоть, и принялся ласкать клитор быстрыми, порывистыми движениями. Девушка закатила глаза, стон наслаждения сорвался с алого, раскрытого рта. Она легла на диван и раскинула ноги еще шире, изящная ручка притянула старика за шею. Учитель замычал, захлебываясь от сладкого нектара, текущего из лона возбужденной нимфоманки. Одновременно с этим он попытался приспустить собственные панталоны. Девушка уловила его неловкое движение и решительно отстранилась, пухлые губы скривились в презрительной усмешке. Ее колени сомкнулись, лишив сладострастника любимого занятия. Она обратилась к рядом стоящей подруге. Та поняла ее просьбу и легким движением отодвинула надоедливого старика. Прелестницы расположились удобнее и принялись ласкать друг дружку тоненькими, умелыми пальчиками и горячими молодыми языками.

Обескураженный учитель танцев застонал от горького разочарования, сизые губы шептали слова укора и непомерной обиды, по желтым щекам бежали мутные слезы. Он взывал к девушкам так, словно был голоден и просил подаяния. Но те были равнодушны к его жалким просьбам, они лишь хихикали, глядя на стариковские барахтанья.