– Катя Судец, Леля Лобанова, эти обязательно, Ира Брусницына обещала приехать. После расскажу.

– Прямо знать собирается, одни громкие фамилии! – с неудовольствием выговорила Нина Петровна. – Почему ты в нормальное общество не стремишься, к своим однокурсникам, к ребятам, с кем в школе учился? Все тебя к золотой молодежи тянет!

– Что ты придумываешь, мам, мы давно с Денисом дружим и с Валентином давно! Ребята как ребята, все учатся, студенты, никакие не шалопаи. Лично я к Ладе иду, мне все равно, кто там будет! – отрезал студент.

– Ох уж эти мне праздные вечеринки! – не унималась Нина Петровна. – Не расстраивай отца! – с укором проговорила она.

– Ты не забыла, что я сессию сдал досрочно, и все предметы у меня на отлично?! – возмутился Сергей.

– Молодец!

– Так зачем ругаешься?

– Переживаю за тебя. Боюсь, чтобы с никчемными приятелями не связался, с пути не сбился, ведь молод совсем! – вздохнула Нина Петровна. – Мы с отцом знаешь, как жили?

– Да знаю, мама, знаю! Только не забывай – сейчас время другое! – еле сдерживаясь, чтобы не сказать резкость, выговорил Сергей. Как трудно было объяснять что-либо родителям!

– Иди, жених! – смилостивилась Нина Петровна, мальчик и в самом деле был в институте лучшим.

– Никакой я не жених! – воскликнул Сережа.

– Ступай, ступай!

На даче Кругловых гостей собралось больше обычного. Родители Лады, как всегда, в подобных случаях находились в Москве. На этот раз они гостили у товарища Маленкова, и дача министра внутренних дел оказалась в полном распоряжении молодежи, правда, бдительный персонал изо всех сил приглядывал за весельем, в особенности за девятнадцатилетней красавицей Ладой. Говорили, что на вечеринку может приехать ослепительная Майя, дочь Лазаря Моисеевича Кагановича, с молодым женихом, военно-морским офицером. К счастью, в последний момент Каганович объявила, что ее не будет, чему Лада несказанно обрадовалась – не хотела видеть у себя жеманную кривляку. Майя Каганович могла стать на вечеринке центром притяжения, а Лада ни с кем не хотела делить первенство. Язвительная, высокомерная, себялюбивая Майя могла весь праздник испортить. Валентин грозился принести новые пластинки и танцевать до умопомрачения. Он вообще был первоклассный танцор, невозможное вытворял: по-всякому извивался, подпрыгивал, иногда точно заводная игрушка пойдет, движения резкие, короткие, а иногда плавно, точно его за веревочку тянут – не ходит, а плывет! Волосы танцора, круто зачесанные назад, блестят, набриолинил, видать, прическу. Забавный, симпатичный парень.

В гостиной накрыли стол. Лада выпроводила обслугу за двери, и пошло веселье! Музыку врубили на полную. Лишь Игорь Золотухин не веселился, бесхитростно налегая на водку. Через полчаса он был уже абсолютно никакой и дремал на диване, нелепо раскинув руки. Антон делал коктейли, мечтая подпоить недотрог-девчонок, чтобы стало веселей и чтобы затащить неприступную Катю Судец целоваться. Новым в этой шумной компании был Александр, сын советского посла в Нидерландах, он сразу стал приударять за Ладой, что деморализовало впечатлительного Хрущева, ведь Сергей рассчитывал на Ладину взаимность и именно сегодня, в канун Старого Нового года, решил признаться девушке в любви. Лада сначала строила Сереже глазки, даже два раза подходила с бокалом и чокалась, но потом ускользнула и все чаще оказывалась в компании высокого атлета в приталенном сером костюме. К тому же Александр разгуливал в модных английских ботинках на высокой, белого каучука, подошве. Невиданные ботинки еще больше привлекали к нему всеобщее внимание. Глядя на скромного Сергея, Лада почему-то вспомнила случайно услышанный разговор между отцом и товарищем Маленковым: взрослые осуждали Никиту Сергеевича, называли его недалеким, пустым и предрекали скорый политический крах его стремительной карьеры, высказывали предположения, кто станет во главе партии – либо Молотов, либо Ворошилов. Лада была целиком согласна со взрослыми, что Климент Ефремович больше подходил для руководителя Коммунистической партии, чем примитивный, лопоухий шутник и мужлан Хрущев. Из разговора было ясно, что у Хрущева с каждым днем уменьшались шансы сохранить пост Первого Секретаря. Лада краем глаза взглянула на хрущевского сына. Сережа, безусловно, был хороший, но очень серенький мальчик, он не конкурировал с высоким, хорошо сложенным Александром, который мог властно притянуть девушку к себе и томным, срывающимся от переполнявших чувств голосом, проговорить: «Хочу тебя целовать!» Сергей не мог на такое решиться. А ей так хотелось романтики, подвига в ее честь, хотелось принять в объятья красавца-завоевателя!