Подняла багаж (хорошо, хватило сил и памяти забрать из салона), сделала несколько шагов и все-таки услышала позади себя ленивое шарканье. Электроник побрел за ней следом. Чтобы не слышать этого хвоста, Марина опустила сумку на асфальт. Тишину тут же раздробил неприятный дребезг от ручки через пальцы и до самого локтя. Когда-то здесь были колесики. Только после аварии – вот ведь извращение судьбы! – выжило все кроме них. Ну и пофиг, волоком тоже можно. Зато спине легче. И слуху. И нервам, как будто они только и ждали того, чтоб их хорошенько растрясли.

Шли не то, чтобы очень долго, просто монотонность этой нескончаемой прорези между лесами после сотни шагов стала почти невыносима. Небо, лес, дорога, лес… эта клаустрофобия душила сильнее, чем освежало утро простившей тебя жизни. Даже когда оставалось рукой подать, ничего вокруг не изменялось, и глаза были вынуждены все так же стирать взгляд об асфальт, потому что так хоть ноги видны, хоть шаги можно считать. И то каждый раз сбивалась на третьем десятке. Да он охренел, этот Николай! – чудом не выкрикнула вслух.

В общем, даже не поверили, как дошли. Когда Марина обернулась, попутчик уже сделал несколько шагов в правую сторону, куда скатывался неровный землистый приток того, что нагло выдавало себя за шоссе. Лес здесь обрывался, открывая «живописный» вид на поросшие бурьяном кочки и заболоченные канавы. Только за ними начинались нормальные сады и домишки. Деревня. Все-таки дошли. Интересно, как она называется?

– Не знаю, – буркнул попутчик, – Вам виднее. Указатель прямо над вами торчал.

– Чего?

– Ничего. Вам какое?

– Что какое?

– Ну, название. То, что подальше, Фенино, или Феново, или Фоново. То, что поближе, УДА в середине, по краям видно плохо. То ли Удав, то ли Куда, или Кудаж.

– Кудаж? Мм… красиво. Как Китеж… А как там было, кУдаж или кудАж?

Но компаньон только фыркнул и побрел дальше, без оглядки, но медленно, еле ворочая ногами. Дорожка стекала вниз, а потом медленно, по дуге возносилась на возвышенность, едва ли достойную звания холма. Там и раскинулась деревенька ниже среднего по размерам. А вообще местечко было ничего. Живописное. Уютные плодовые деревца, желтоватые домики, сарайчики и заборы, немногочисленные, не альпийские, но и не заброшенные в натуральной трухле. За последними крышами виднелась церквушка. Она стояла в самом конце, за домами, на вершине уже настоящего холма, как и положено церквям, и отлично справлялась с ролью доминанты, хотя чем ближе к домам, тем больше ее скрывали груши, вишни и прочие яблони с кустами. Пузатый купол с мелкой маковкой, колокольня… как будто обезглавленная, ободранные кирпичи… похоже, заброшенная. Но все равно колоритная. Сходить бы, посмотреть, пофоткать.

Тем временем дорога все меньше располагала к созерцаниям. Если асфальтовая терка хотя бы не делала багаж тяжелее, то на влажной земле сумка просто в наглую вязла, заставляя уже не просто хандрить, а откровенно злиться. Без дребезга стало тихо, зашумели ветра и затопали по земле чьи-то неприхотливые подошвы. «Изобретатель» шел рядом с ней как ишак, навьюченный своей бесполезной техникой, по сторонам не смотрел, только бесстыдно размахивал свободными руками. Марина остановилась, очередной раз борясь с падающей на бок сумкой, взглянула в его спутанный затылок и не удержалась:

– Неважно выглядите

– Вы тоже, – буркнул Иван себе под нос. – У вас это… что-то красное на лице.

– На себя бы посмотрели. Вот что вы стояли и пялились? Я вас звала на помощь, вы даже не сдвинулись! Все из-за вас! Блин… чертова сумка. До какого он там дома сказал?