Твой И.М. Голицын[143] тоже здесь, у братьев в имении[144]. Сумароковы[145] тоже здесь в Архангельском, мы собираемся заехать к ним. Что здесь хорошо, что так тихо и при этой чудной погоде совершенное отсутствие ветра, или, по морскому выражению, мертвый штиль, что так редко бывает в Петербурге.

Миша завтракает с нами, пьет утром кофе, а обедает один, как всегда, в ½ 6. Спал он сегодня с 9 часов вечера до ½ 9 утра, не просыпаясь. Вера спит с ним в той же комнате.

Сегодня мы ездили по окрестностям и ходили пешком 2 часа. Жара сильная. Миша ездил верхом с берейтором на лошади Эллы; вороная, имени не помню, и был страшно счастлив и горд, что дали ему большую лошадь.

Сегодня завтракал губернатор князь Голицын с женой и все общество, которое невелико. Кроме Алексея, меня, Павла, хозяев еще Черевин, гр. Стенбок, Степанов[146], м-ль Козлянинова и м-ль Шнейдер[147]. Щербатовых мы еще не видели, и я заеду к ним на обратном пути через Братцево[148].

Сегодня я должен кончить и завтра утром отправить письмо на почту. Может быть успею еще написать второе письмо в Вену.

Поцелуй от меня Alix, Thyra и их детей. Надеюсь, что вы проводите весело ваши дни и что довольны вашим пребыванием. Крепко целую Ники и Ксению.

До свидания, моя милая душка Минни. От всего сердца обнимаю тебя. Очень грущу, что не с вами, но рад, что не остался один в Петергофе, а здесь, в уютном Ильинском. Христос с вами, мои душки. До свидания.

От души твой друг Саша.

(ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 710. Л. 2–5)

Яхта «Держава». 28 сентября 1889 г.

Моя милая душка Минни!

Ах, как скучно и пусто теперь на милой «Державе»! Тяжело было вчера уезжать из дорого Fredensborg[149] и прощаться со всеми милыми и дорогими оставшимися. Передай еще раз твоим Папá и Мамá всю мою глубокую благодарность за все это дорогое время и за любовь ко мне. Страшно грустно было вчера очутиться одному с Georgy[150] на «Державе» и не видеть никого из вас! Отвратительно уезжать из дорогого места, где чувствовал себя хорошо и жилось так счастливо и теперь попасть в чужую среду, вам несимпатичную, и с которой не хотелось бы иметь ничего общего.

Мысленно я с вами и слежу за часами, что вы теперь делаете. Нашей утренней прогулки с детьми мне страшно недостает, скажи им от меня, что я с грустью вспоминаю об ней! Завтрака, 5‑часового чая и обеда мне все очень, очень недостает и я надеюсь, Мамá Louise вспомнит обо мне, так как я был всегда ее соседом и дорожу этим очень. Одно, что мне вовсе не недостает – это скучнейшие вечера, чай и вист; это иногда было невыносимо. Надеюсь, что вы зайдете раз в наш маленький домик и вспомните обо мне.

Ночь была отличная, ясная и теперь тепло и тихо, хотя облачно. Так странно видеть Черевина и Кутузова[151] на «Державе» гуляющими по палубе и никого из вас, с которыми я привык всегда бывать. Так скучно и пусто без тебя, моя дорогая душка Минни; давно я не ездил один и совершенно отвык от этого чувства – оставаться одному. Скучно, тоска, отвратительно!

Теперь мы только что кончили завтрак; были Черевин, Кутузов, Кригер (приехал нарочно из Берлина), Басаргин[152], Андреев[153] и несколько офицеров. Играла музыка, но от нее было еще грустнее и невесело! Бедный Georgy тоже очень грустен и тоскует, почти не выходит из своей каюты и еще меньше говорит, чем когда-либо.

Хорошо ли спала Alix в моей постели? Что вы делаете сегодня, гуляли ли, какой был обед? Я все хочу знать, меня все интересует. Ах, как меня тянет назад в милую Данию, в милейший Fredensborg! Совершено скверный кошмар вдруг очутиться в другой чуждой обстановке после милого, дорогого общества в Fredensborg.