Александр III наследовал корону в момент, когда Россия, пережив унижения и потери Крымской войны, постепенно возвращала себе статус полноправной великой державы. В России царь всегда являлся «первым дипломатом»; вопросы внешней политики – первостепенная и приоритетная область забот монарха. Александр Александрович здесь никаких новшеств не вводил, взяв внешние дела под свой неусыпный контроль.

Вступая на престол, Александр Александрович не имел ни дипломатического опыта, ни определенной программы действий. Представлениями же обладал вполне четкими. Его «политическая философия» – проста, ясна и практична: правительство должно проводить политику, исключительно угодную России, только в ее интересах, не допуская их ущемления. При Александре III именно так Россия и поступала. Министр иностранных дел Н.К. Гирс позднее справедливо называл внешнеполитический курс «спокойной политикой».

В рескрипте на имя военного министра П.С. Ванновского царь писал: «Отечеству Нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России»[23]. Никому не угрожая, Россия в то же время не склонялась перед неблагоприятными обстоятельствами.

При вступлении на престол Александра III внешнеполитический баланс России имел «отрицательное сальдо». Берлинский конгресс 1878 года прозвучал погребальным звоном для русской внешней политики и главы Министерства иностранных дел князя А.М. Горчакова.

Пруссия, которую в Петербурге так опекали, так долго симпатизировали, которой не препятствовали одержать победу над Францией в 1870 году и провозгласить Германскую империю, которую воспринимали как надежнейшего стратегического союзника, «изменила», «предала». Александр III смотрел на дело несколько иначе. Он не заблуждался насчет дружбы Берлина, знал, что там «ищут свою выгоду», и, не умаляя антирусских «заслуг» канцлера Бисмарка, справедливо спрашивал: «Сами-то куда глядели?» Ответа не было.

При Александре III из крупнейших европейских держав только с Австро-Венгрией отношения неизменно оставались стабильно-холодными и недружелюбными. Противоречия являлись непреодолимыми, так как касались извечных споров о приоритете в Восточной Европе и на Балканах. Да Петербург и не особенно стремился сближаться с империей Габсбургов, понимая, что в концерте мировых держав она лишь «младший партнер» Берлина.

Отношения же России с другими ведущими мировыми державами – Англией, Германией и Францией – во второй половине XIX века не отличались такой ровностью и предсказуемостью.

Первая мировая держава – Великобритания – придерживалась стойкой антирусской позиции. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов королева Виктория настаивала на «решительных шагах». Хотя Александр II заверил Лондон, что его армия не войдет в Константинополь, но этим искренним словам царя не придали никакого значения. В феврале 1878 года семь английских военных кораблей появилась на рейде Стамбула. Командиром одного из них – броненосца «Султан» – являлся второй сын королевы, капитал английского флота и капитан 1-го ранга русского флота герцог Альфред Эдинбургский! Угроза столкновения русских и английских сил представлялась вполне вероятной, и королева Виктория без колебания отправила «бить русских» своего сына. Ее нисколько не смущало, что Альфред, женатый на дочери Александра II, приходился царю зятем.

При Александре III центром англо-русских противоречий несколько лет являлась Средняя Азия. Российская граница там не имела четкого обозначения: Россия утвердилась в Туркмении и верховьях Аму-Дарьи лишь недавно. Афганистан, формально независимый, англичане рассматривали как свой протекторат. Россия же намеревалась урегулировать пограничный вопрос с правительством Афганистана и первоначально не хотела обсуждать эту тему с Лондоном. Но правитель Афганистана находился в полной зависимости от англичан и никаких самостоятельных действий предпринять не мог. В конце концов России пришлось проводить демаркацию русско-афганской границы при участии англичан.