Вернувшись в Лефортово, я вошёл в приёмную перед моим кабинетом и сел в кресло для посетителей, вытянув гудящие ноги. Митька посмотрел на меня, и в его взгляде промелькнуло сочувствие.

– Я хочу знать, когда его величество император примет меня? – высокий француз ворвался в приёмную и подлетел прямо к столу, за которым сидел невозмутимый Митька. Он в это время точил перья небольшим, но очень острым ножиком, и поднял взгляд на француза, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

– А я ещё раз вам повторю, виконт, что ваше прошение передано в императорскую канцелярию на рассмотрение, – ответил Митька. – И вообще, у вас получилось бы быстрее попасть на аудиенцию, если бы вы действовали через своего посла или через иноземный приказ.

– Но у меня важное сообщение для его величества, – виконт стиснул кулаки, а Митька покосился на меня и пожал плечами.

– Вы можете передать послание мне, а я уже постараюсь сделать так, чтобы его величество непременно прочёл его.

– Это совершенно невозможно… – виконт протёр лоб надушенным платком. Ну да, здесь жарковато.

– Как хотите, – и Митька вернулся к своему прерванному ненадолго занятию. Я же смотрел на него и думал, что при желании можно добиться чего угодно. Ведь кто-нибудь мог представить, что обычный холоп может свободно говорить на нескольких языках и вообще стать большим умницей? Главное – это правильная мотивация.

Француз тем временем сел рядом со мной и вздохнул.

– Никогда бы не подумал, что попасть на аудиенцию к императору будет настолько сложно, – внезапно пожаловался он мне.

– Можно подумать, что к вашему королю можно войти в любое время, – я хмуро посмотрел на него. И так настроение не очень, так ещё и вот этот пытается права качать.

– Ну так ведь… – начал было француз и осёкся, понимая, что может сейчас наговорить лишнего. Ещё раз вздохнув, он подошёл к Митьке. – Вы меня уведомите, когда мне назначат?

– Разумеется, даже не сомневайтесь, – и Митька снова быстро взглянул в мою сторону.

Когда француз убрался, я потянулся и спросил.

– Это кто?

– Да какой-то виконт де Пуирье. Говорит, что у него послание от короля Людовика к тебе, государь Пётр Алексеевич. Мы его проверили, и письмо вскрыли, не читали, правда, никакой ловушки, обычное письмо, поэтому-то он сюда каждый день повадился бегать. Не сомневайся, когда решишь принять, ещё раз всё перепроверится.

– Я и не сомневаюсь. Давай на завтра его поставь в расписание. И Демидова позови, хватит уже без дела сидеть, так и с ума сойти можно, – я встал и вместо того, чтобы пойти в кабинет, решительно направился к выходу из приёмной, чтобы пойти в свою спальню и попытаться уже уснуть.

В дверях я столкнулся с поручиком Безгиновым. Он ежедневно приносит мне сведенья из монастыря. Уж не знаю, как они передаются, но предполагаю, что кто-то из медикусов делает доклад, который записывается дежурным офицером оцепления и потом уже передаётся мне.

Развернув лист, я пробежал по нему глазами. После чего молча подошёл к Митькиному столу, схватил стоящую на нём фарфоровую вазу и запустил её в стену. После чего, тяжело дыша, посмотрел на своего секретаря.

– Встречи не отменяются, – процедил я сквозь зубы. – Но сегодня меня не беспокоить, никому, – и стремительно вышел, сжимая кулаки.

***

Дмитрий Кузин – доверенный секретарь государя-императора Российской империи Петра Алексеевича развернул брошенное государем на стол донесение и углубился в чтение. Прочитав, покачал головой.

– Господи, не погуби душу безгрешную, – прошептал он и перекрестился, потому что в бумаге было сказано, что её высочество Филиппа-Елизавета слегла днём с лихорадкой. Возле неё сейчас Лерхе, но никто не может гарантировать, что всё обойдётся.