– Да, говори еще! Подвяжешь полозье веревками, – раздались протесты.

– Так как же быть, голубчики? – смирилась мамка, чувствовавшая, что Ганночка дергает ее сзади за полы кацавейки. – Вы надумали бы там что-нибудь такое…

– А только то и надумать можно, – подошел старший из челядинцев, – чтобы кому-нибудь из нас на деревню скакать и кузнеца приволочь, ежели запасного полозья не раздобудем!

– А мы-то как? Здесь сидеть должны?

– Придется, ничего не поделаешь!..

– Ай, мамушка! – тихо вскрикнула слышавшая весь этот разговор Ганночка. – Да неужели же среди лесу останемся?.. Страшно-то как!

– Не бойся, глупенькая, не бойся! – поспешила успокоить свою питомицу старушка, хотя и сама-то не на шутку струхнула. – Ежели и придется, так не одни будем… Вон сколько народа… Да и страшного ничего нет! Столько времени ехали, все Бог миловал, и теперь все ладно обойдется. Не пешком же тебе идти, да и то неведомо куда… А что, Гаврилка, – опять высунулась старуха из окна, – может, какая ни на есть деревня близко?

– А кто ее знает, – лениво ответил холоп, – нам эта сторона совсем неведома… Мы здесь чужедальние…

Он медленно побрел от возка к кучке товарищей, совещавшихся на дороге впереди поезда.

– Нет, видно, ничего тут иного не придумаешь, как поехать вперед да поискать, нет ли жилья какого…

– Видно, что так, – согласились некоторые с этим мнением, – лошади поотдохнут; экую ведь путину без подставы с утра сломали…

– А есть ли какое жилье впереди-то поблизости? – полюбопытствовал один из кучеров. – Может, тот, кто поедет, даром проплутает только…

– Так не назад же ехать! – раздались возражения. – Вперед хоть что-нибудь, хоть избенка какая ни на есть попадется, а назад чего искать? Последнее жилье в полдень видели; почитай, верст двадцать назад переть придется, да потом опять сюда столько же…

– Вестимо вперед, – поддержал мнение большинства старший из холопов-вершников, на котором лежала вся ответственность перед Семеном Федоровичем Грушецким за благополучие в пути. – Да постой, ребята, – воскликнул он, – вон чего-то Федюшка бежит… колпаком машет и орет что-то… беги, милый, беги сюда скорей!

По дороге, плохо наезженной и ухабистой, бежал подросток, действительно спешивший к старшим с какими-то вестями.

– Эй, дяденька, – кричал он, – тут и опушка близко, а дальше поле идет, да такое, что глазом не окинешь…

– Ну, вона чем утешил! – недовольно проворчал старик. – С такими вестями и бежать сломя голову не стоило!

– Да погоди, дяденька, не все еще сказал, – прервал его Федор. – На опушке-то изобка стоит, а в изобке кто-то живет, дым курится…

– А-а, вот это – дело! – заволновались челядинцы. – Молодец, Федюшка! Боярышню нашу, раскрасавицу писаную, к теплу пристроить можно… Все не под небесами ждать ей придется.

Ганночку все близкие к ней и ее отцу – вся челядь, вся дворня – любили. Ко всем была ласкова молодая девушка, для всех находилось у нее доброе слово, и ради этого все были готовы пойти за свою любимицу не только в огонь, но и в самое пекло.

Поэтому и теперь известие, принесенное Федюшкой, обрадовало всех этих людей, сильно встревоженных тем, что любимицу-боярышню на время поисков подмоги пришлось бы оставить в возке неизвестно на сколько времени.

– И хвалить, дяденька, не нужно, – рассыпался Федюшка, – что приметил, то и говорю…

– За то хвалят, что догадлив ты, парень, вот что! – высказал новую похвалу старик. – Мы вот тут на одном месте топчемся, а ты, недолго думая, слетал, осмотрел все и нас на новые мысли наводишь.

– Да ты что там, Серега, балясы точишь? – раздался со стороны возка сердитый оклик старухи-мамки. – Ты бы лучше дело делал, а наговориться и после успеешь… Ежели есть поблизости какое ни на есть жилье, так Ганночка да я и пешком туда доберемся…