– Василис, ну не горячись, поговорю с местными. Может, кто с тобой жить захочет? – Не унимался старик.

– Нет, дядя Степан. Не думаю, что кто захочет помогать юродивой, да и сами знаете, как тяжело на болотах зимой. А я одна там не смогу. – Девушка печально покачала головой.

Дед сокрушенно кивнул головой, а тут и мужики подошли. Из домов выходили люди и шли к девушке. Новость разлетелась по деревне быстро.

Те, кто посмелее подходили и соболезновали. Женщины причитали. Мужики стояли, опустив головы. Для всей деревни потеря ведуньи-лекарки стала ударом. Снарядили лошадь и телегу и двинулись в лес к болоту. А девушка осталась в деревне, обошла каждый дом и двор, шептала наговоры, проверяла захворавшую скотину, подходила к больным деткам. Объясняла, как быть в засуху, как чистить воду от «гнили», как снимать жар с младенцев, как лечить больных овец и коров. Каждый благодарил Василису и не пугала их теперь ее внешность. Каждый упрашивал остаться, и все тяжелее на душе было девушке, как их оставить? Позже, приехала телега, и Василиса раздала каждой семье нужные обереги, объясняла, как с ними быть, раздавала травы, рассказывала, как самим их собирать, сушить, настаивать. Мужикам раздавала сети и силки заговоренные. Деткам куколок, деревянные игрушки, выточенные долгой зимой. Ни один житель не был обделен. А уходя, повесила на ворота волшебный колокольчик, который спасал бы деревню от зла. Провожать ее вышли все. Усадили ее в телегу, и дядя Федор повез ее на болото. Долго махали ей в след дети, старики, мужики и женщины. И такая тоска на нее нахлынула, что хоть вой.

На болоте дядя Федор поблагодарил девушку и обещал приглянуть за домом со стороны деревни, чтобы не ходили сюда охотники за добром. Пожелал девушке доброго пути и уехал.

Болото пело. Птицами, лягушками, всплесками воды. Ветер шумел в камышах, наступал вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая болото в золотые цвета. Так было тут уютно, как уехать из этого места, которое стало ей домом? Дом, стоявший на сваях в болоте, выглядел как изба на курьих ногах. Отсюда в деревне и называли дом «Избушка на курьих ножках», а бабку Ягиню, за отшельничество «бабой Ягой». С тоской девушка дернула веревку. Из дома вышел Иван, помахал рукой и пошел на задний двор. По воде заскользили круги, показалась лодка. Тихие всплески воды.

Уже поздно вечером, Василиса обошла дом, проверила ставни на окнах на прочность, убрала все вещи с улицы в сарайку. Вымыла баню, почистила печь, вытряхнула одеяла, выбила подушки.

Иван, молодец, натопил печь, погрел еду. Надо отдать должное Царевичу, работы он не чурался. И помогал, как мог, таскал вещи, выгреб из печи золу, высыпал в короб. Натаскал воды. И молчал, не говорил ни слова, понимал, что девушке тяжело.

Уже поздней ночью они улеглись спать. Василиса на печи, Иван в передней. Не спалось обоим.

– Я обещаю, что буду опорой. Знаю, что тебе тяжело.

– Спасибо. – Только это смогла сказать девушка. Она отвернулась к стене и тихо плакала.

Три года прошли как один, и менять свой уклад жизни из-за незнакомого человека было тяжело. Наконец ее сморил сон, и она уснула глубоким сном.

Проснулась она, когда солнце было уже высоко. Иван хлопотал по дому. Натопил печь, воды нацедил, еды погрел и на стол накрыл. Девушка встала с тяжелой головой. Умылась, поела и стала собираться в дорогу. Чего тянуть? Ехать все равно придется.