Еще одним ударом для Михайлы было, когда князь уходил летом с походом на татар. Тогда он не взял Михайлу, опытного воина, с собой, предпочел, дабы тот унял одного непокорного старосту, что отказался выдавать корм со своей деревни. Всю злобу сорвал на несчастном старосте Михайло, сек его ногайкой, пока тот не затих в луже собственной крови. Корм деревня выдала, старосту, к счастью, выходили, а вот уязвленное самолюбие Михайлы было уже не исцелить. Он это запомнил.

…Спустя день Михайло привез возы с кормом в имение князя и у приказчика доложился о добытом продовольствии. У печи долго отогревал окоченевшие руки.

– Доложи князю, что я возвратился, – устало и раздраженно молвил Михайло приказчику. Его он тоже ненавидел всей душой за пренебрежение, с коим тот смел к нему обращаться.

– Доложу, не до тебя сейчас, – отмахнулся приказчик, отмечая что-то в своих записях.

Михайло и не сомневался, что не до него: во дворе князя он видел множество верхоконных и чей-то высокий возок, богатый и видный, словно прибыл какой-нибудь польский пан.

– Ты ступай в поварню со своими людьми. Велено накормить вас, – не отрываясь от записей, прогнусавил Михайле приказчик.

Но ко князю приехал, конечно, не польский пан, а брат Василий, ненадолго прибывший в Москву со своего воеводства в Смоленске.

– Пойми, Андрей, союз с Баторием – единственное, что спасет нас от новой войны с поляками. Иного не дано! Тебе и дяде нашему Ивану Петровичу нужно это понять! – Князь Василий Шуйский, полноватый, невысокий, в отличие от стройного и подтянутого младшего брата, мерил широкими шагами полутемную горницу, заложив руки за спину. Андрей Иванович молча сидел за столом, следя за Василием.

– И не может быть у нас иного союзника! Батория надобно убедить, что новая война бессмысленна, ежели бояре наши и без того хотят унии с Польшей. Вдумайся, брат! Никакой больше войны с поляками, единое существование, один государь, и безграничная наша власть. А после – разгром Крыма и турок – дело времени…

– Предположим, я согласен с тобой. Но как убедить Ивана Петровича?..

– Напиши ему в Псков! Тотчас напиши! Расскажи ему все то, о чем я тебе поведал.

Андрей ухмыльнулся в свои русые усы – брат, как всегда, не желал пачкаться, осторожничал. Будет говорить о том, что ему некогда и надобно скоро ехать. Ничего не меняется.

– Даже если с Баторием удастся заключить соглашение, – рассуждал Андрей, – как быть с Годуновыми? Даже смерть государя им не столь страшна, народ поддержит Ирину, супругу покойника.

Василий остановился и отчего-то рассмеялся в голос.

– Годунов уже и сам себе могилу роет! Знал бы ты, Андрей, сколько слухачей и доверенных лиц у меня при дворе! Я ведь не просто так приехал в Москву. Есть одно очень важное известие, которое уничтожит Ирину и всех ее родичей.

Андрей молчал, вопросительно, с легким недоверием слушал Василия.

– От надежных лиц стало известно мне, что Борис и Дмитрий Годуновы ведут тайные переговоры с австрийским двором… Хотят родича императора женить на Ирине в случае смерти Федора, и тогда союза с германцами не миновать. Опасную игру затеял Борис, она же его и погубит, – тихо проговорил Василий, сияющими глазами глядя на брата.

– И кто же есть твой доверенный человек? – спросил Андрей, улыбаясь. Он знал, что брат не врет. Но также и знал, что Василий ему ничего не расскажет.

– Государь при смерти. Времени у нас нет. Действовать нужно сейчас, – твердо отчеканил Василий, остановившись перед братом и заглянув ему в очи.

– Я напишу Ивану Петровичу, – с легкой ухмылкой кивнул Андрей, подняв глаза на Василия.