— Что это? — попробовал он предложенное блюдо и скривился.

— Ты просил куру с рисом, — сказала Дина устало. — Это рис.

— Это не рис, — поднял он голову от тарелки.

— Это намного полезнее — это цветная капуста в форме риса с традиционными грузинскими специями.

— Мам, я просил рис. Простой рис, — откинулся он на спинку стула. — Так сложно приготовить?

— Попробуй, это тоже съедобно.

— Мам, я не сказал, что это несъедобно, но мне нужен рис.

— Тебе нужна еда! — повысила голос Дина. — Нормальная еда.

— Это не нормальная еда! — вскочил он из-за стола. — Это цветная капуста в форме риса. Какого хрена?

— Потому что тебе нужны овощи. Ты знаешь, сколько сахара в рисе?

— Мам, ты считаешь калории? Я — нет. Дай мне есть то, к чему я привык.

— За два года?

— Это вечность.

— О, да… Вечность.

— А что — нет? — сын смотрел в глаза матери пристально, точно подсаживал на крючок. — Когда я уезжал, у меня были и мама, и папа, а вернулся и не уверен, что у меня есть хоть один из вас.

Артур скрестил на груди руки — они хорошо легли на его прекрасно обозначенные под обтягивающей футболкой формы. Дина последовала примеру — ее грудь тоже высоко вздымалась, но только от волнения.

— Ты приложил к этому руку, — процедила она сквозь зубы, заставляя себя молчать и не в силах запретить срывать злобу, предназначенную отцу, на сыне. — С Вероникой и сейчас с учебой.

— Мам, сколько раз я должен повторить, что я не виноват? Ни с Никой, ни с Ниной. Сколько?

— То, что ты не считаешь себя виноватым, не делает тебя автоматом невиновным.

— Окей! — воздел он к потолку обе руки. — Я виноват. Но вчера ты сказала, что вы поругались не из-за меня, а сегодня все изменилось? Я причина? Тогда не пойму, если вы оба на меня ополчились, то вы союзники, разве нет?

Дина на мгновение прикрыла глаза.

— Это сложнее. У нас с твоим отцом… Ну, не складывается. Мы устали друг от друга, это случается…

— Так почему вы ругали меня, когда я сказал, что устал от Ники?

— За год?

— Мам… — Артур сильнее скрестил руки. — Я протянул с ней почти год. Реально протянул. Почему ты не веришь, что она меня обманула?

— В чем? — всплеснула руками Дина и тяжело выдохнула, сильнее вжимаясь в спинку стула.

— В том, что ей просто нужен был от меня секс. Понимаешь? Она прекрасно знала, что я уезжаю. Я никогда не говорил ей, что люблю ее…

— А Нине? Говорил? — перебила Дина.

— При чем тут Нина? Мы говорим о крестнице твоего мужа!

— И о моей тоже…

— И о твоей тоже… — проговорил Артур чуть тише. — Какое это имеет значение! Да и вообще, мама, она не святая, окей?

— Нина?

— Да при чем тут Нина! — почти вскочил Артур. — Нина вас вообще не касается…

— Нина нам стоила двести тысяч!

— Окей! — перекричал сын мать. — Сейчас ты скажешь, что Ника стоила тебе брака! Окей… Я не специально, ты мне веришь?

— Ты не понимал, что с Вероничкой спать нельзя, не понимал? — Дина сложила локти на стол и подалась вперед.

Артур остался сидеть на стуле ровно.

— Я и сейчас не понимаю, почему нельзя. Вы с папой больные, просто больные… И пытаетесь обвинить в этом меня. Полгода вы ничего не знали. И дальше бы не знали, если бы Ника не пожелала сделать каминг-аут. Я еще раз тебя спрашиваю, папа ее девственность кому-то продать хотел? Нет? Тогда какая разница, с кем она ее лишилась. Вы ее замуж в шестнадцать выдать хотели? Или она до тридцати целкой ходить должна была по вашим там законам гор, в чем проблема? Чего вы беситесь? Теперь вы мне сказать можете?

— Я не знаю… — Дина снова прижалась к спинке стула и принялась теребить подол платья. — Я ничего против вас не имела. Но… Ты слышишь меня? Вы не разошлись, ты ее бросил, ясно? Хоть это тебе ясно?