Это признание даже меня саму бьет наотмашь.

— Нет? — Теперь папа ошарашен настолько, что перестает себя контролировать. Безотчетно повышает голос. — А от кого тогда?!

— Ты его не знаешь…

— А ты-то его знаешь?! — взрывается он.

— Не очень хорошо…

— Просто превосходно! Арина! Тебе ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ! А ты залетела от того, не знаю кого?!

Он в гневе стучит себя пальцем по виску.

— Я знаю, от кого. И помню, что мне восемнадцать. Не нужно так громко кричать, пожалуйста.

Я не могу влюбиться в восемнадцать?! С Нилом так, как ни с кем не было никогда вообще! А сейчас нужно расплачиваться за собственную глупость.

— А этот твой… Он в курсе?

— Нет пока.

— Телефон бери. Звони. Пусть приезжает к нам домой сегодня же! Будем разбираться!

Что?! Только не это! Я еще не готова! И не скажу Нилу, пока он не вернется!

— Нет. Я … я ему скажу, но… немножко попозже…

— Я сейчас выйду отсюда. Мне нужно время взять себя в руки.А ты ему звонишь и приглашаешь знакомиться со мной.

Возразить никто не успевает. Громкий хлопок дверью… и мы с Ирой остаемся вдвоем.

Меня опять одолевает тошнота. Как же это ужасно, неужели так будет продолжаться всю беременность? Я раньше ни у кого не могла спросить. Маме, конечно же, я тоже не осмелилась сказать, но Ира… Она ведь выслушает меня, правда? Ну правда же? Пожалуйста, мне очень надо с кем-то поговорить без этого мерзкого липкого осуждения в глубине взгляда!

Я стою, поверженная окончательно, готовая выслушать и принять все, что Ира мне скажет. От нее почему-то легче. Может, потому что она не мама…

И все равно слезы застилают глаза. Мне, кажется, вновь нужно бежать в туалет. Только я собираюсь развернуться и уйти, как мачеха сочувственно вздыхает и шагает ко мне.

Секунда… И я оказываюсь в крепких надежных объятиях родного человека. Они с папой лет восемь уже вместе. Я привыкла к Ире, она часто пытается меня приободрить и поддержать. И сейчас тоже. Я ей так благодарна за это. Так благодарна! Мокрые дорожки обжигают щеки. Где взять сил? Как спокойно рассказать обо всем Нилу и при этом не выглядеть жалкой?

— Ну я не специально… это какая-то нелепая случайность… — глупо оправдываюсь я, рвано хватая ртом воздух. Опускаю голову, а горькие слезинки скатываются мне на нос. — Ир…

— Не плачь. Тебе не стоит так переживать. Это может отрицательно сказаться на здоровье ребенка.

— Ирааа…

Из груди рвутся рыдания.

— Тшшш, не надо. Мы приедем домой и все обсудим. Не волнуйся. Очень тошнит?

— Очень.

— Тебе следовало остаться дома и поспать.

— Да все нормально было! — уверяю ее я. Ну почти нормально. — Но… запах еды… и ароматы духов… это какой-то кошмар… папа так смотрел на меня… я не смогла солгать!

— Я вызову тебе такси. Отдохни, пока нас не будет.

— Папа меня ненавидит, — всхлипывая, подвожу я итог разговора. Вышло еще хуже, чем я ожидала.

Ира медленно гладит меня по голове. Это немножко успокаивает.

— Конечно, нет. Но он потрясен. И ему бы успокоиться. Не нужно тебе сейчас ни с кем разговаривать, не слушай никого. Просто ложись спать.

Обессилев, я следую совету мачехи и отправляюсь домой.

Как только голова моя касается подушки, я проваливаюсь в сон. Сколько прошло времени до пробуждения, сказать сложно… Но когда я нехотя распахиваю глаза, то приходится тут же зажмуриться: ласковые солнечные лучики слепят, заглядывая в окошко.

Меня до самого утра сморило?! Ох! Тут же тянусь к телефону, стараясь не обращать внимания на уже привычную тошноту. И тут… сердце останавливает ход.

Одиннадцать пропущенных от Нила!

И заключительным штрихом идет сообщение, выбивая новомодный гаджет из трясущихся пальцев: