Я беременна…

Совершенно не представляю себя матерью. И даже не осознаю, каково это — держать на руках собственное дитя. Крохотное создание, за которое я буду нести ответ.

Ребенок... Это же целая новая жизнь! Со своей-то иногда не знаю, как управиться. А тут чужая: беззащитного слабого младенца.

Я не готова с важным видом расхаживать с коляской и колесить по улицам, лопаясь от гордости, что малыш научился пускать слюни. Это все абсолютно не мое, и я не хочу!

На секунду заставляю собственные мысли замолчать. Безжалостно прерываю их бесконечный поток.

Это наш с Нилом малыш. Я через несколько месяцев смогу прижать его к груди. И он будет мне улыбаться. Ратмир, когда был еще совсем маленьким, постоянно улыбался, хитро поглядывая на всех из-под длиннющих пушистых ресниц. Интересно, а на кого будет похож мой сыночек? Почему-то я искренне считаю, что у нас с Нилом будет мальчик.

Я понемногу расслабляюсь, пока не накатывает следующий спазм.

Ну вот и что теперь делать? Когда рассказать Нилу? Держу в руках очередной тест. Кучу уже переделала. Результат один.

Я раздавлена. Не знаю, как жить дальше. И Нилу боюсь признаваться. Подожду, пока он вернётся, так хотя бы смогу увидеть его реакцию.

От Иры приходит сообщение:

Ирина: «Солнышко, мы выезжаем в 17:30, ты с нами или попозже подъедешь сама?»

Цепляюсь за предложенную возможность. У папы сегодня день рождения, а я никого не желаю видеть. А от приклеенной к лицу, вымученной улыбки уже сводит челюсть.

Я: «К основной части торжества подъеду».

***

Мне так отвратительно сроду не было. Тошнит постоянно. Полощет по несколько раз в день. А здесь полный абзац. Духи. Еда. Еда. Духи. Божеее… Ну почему ТАК плохо?!

Зря я не придумала какую-нибудь отмазку и все же поехала на папин праздник. Наро-ооду… валом. Ира уже косится на меня с подозрением, когда я бегаю в туалет или «позвонить». Мне кажется, все в зале заметили мое состояние и странное поведение и сейчас начнут тыкать пальцем, выдавая перед отцом.

Пожалуй, с меня хватит. Еще минут пятнадцать я смогу потерпеть и все. Поеду домой. Скажу… а что-нибудь скажу, какая разница. Если не придумать хоть что-то, то рано или поздно я опозорюсь перед гостями.

Макияж еще этот дурацкий! Я даже не могу ополоснуть лицо прохладной водой!

Наспех обмываю руки и вытираю салфетками. Я уже действительно паникую. А если так и будет продолжаться дальше? Мне от дамских комнат вообще далеко не отходить, да?!

Возвращаюсь к родным в общий зал. Стараюсь скрыть следы жуткого страдания на лице. Желудок периодически хватает короткими спазмами, по спине бежит озноб. Мне очень душно и совсем нечем дышать. Будто весь кислород из зала откачали. Но! Если дышать ртом, то иногда помогает!

Я чувствую себя настолько измученной, словно прошла все круги ада. Хотя нет. Еще не все. Впереди самое сложное…

— Ты что-то бледная очень, — подозрительно объявляет папа, еще и смотрит так недоверчиво. Ну прекрасно! Ой, господи… опять этот горький комок в горле. Я хочу плакать. Плакать и кричать. — Не заболела, Арин?

— Нет, — тихо роняю я в ответ.

— Очень странно выглядишь. Как будто тебе плохо. Или тебя тошнит.

— Есть немного, пап, — блеклым голосом соглашаюсь я. А что мне еще остается?! Представляю, как отвратительно я сейчас выгляжу. Бледная как полотно!

— Ну и езжай домой. Отравление — это опасно.

Я с трудом держусь. Из последних сил. Слабость дикая. Очень хочется облокотиться на что-нибудь. Или присесть. Честное слово, сейчас сползу на пол.

Ира подозрительно смотрит на меня. Потрясенно. Разглядывает, словно впервые. Неужели она догадалась?!