— Извини, — прочищаю пересохшее горло, — но я завтра явлюсь на работу, как и полагается.

— Это не обсуждается.

— Согласна, поэтому прекрати.

— Если я завтра увижу твою задницу в офисе, этот день станет твоим последним рабочим днем.

Я замираю, сердце быстро колотится в груди.

— Чего ты добиваешься? — выходит сипло. — Ты вроде бы и так за несколько дней превратил мою жизнь в ад. Что тебе нужно еще? — Перебираю пальцами упаковки таблеток, лишь бы не смотреть на него. — Может, будет проще сразу уволить меня? Или ты планируешь сделать это более унизительным образом?

Знаю, я сама все усложняю, но мне нужен этот разговор, я словно испытываю гребаную удушающую потребность. В конце концов, должны же мы когда-нибудь поговорить? Сейчас, видимо, самое время. Моя неоправданная смелость — все, что мне сейчас нужно.

— Ответь мне на один вопрос. — Мой бесцветный голос нарушает тишину, а потом я открываю кран и позволяю звуку льющейся воды заполнить паузу.

Быстро закидываю в рот две таблетки и запиваю их. Умываю лицо прохладной водой, а после, смахнув ладонью стекающие по коже капли, поворачиваюсь к Айдарову, который напряженно наблюдает за мной.

— Только правду, — добавляю почти шепотом.

— Я не имею привычки врать, Алевтина. — Его глубокий низкий голос снова дестабилизирует меня, буквально оседая внизу моего живота. И я ненавижу это.

Взволнованно облизываю губы, все еще не считая свою затею удачной. Поэтому следующие слова говорю практически бесцветным тоном:

— Ты до сих пор живешь прошлым?

Молчит, уставившись на меня своим привычно высокомерным взглядом, разве что сейчас немного усталым.

— Я уже говорил тебе, что не все вертится вокруг тебя.

Боже! Как же я хочу сорвать с него чертову маску отчужденности.

— В последнее время все как раз таки вертится вокруг меня, тебе так не кажется?

Жар охватывает первую ступеньку моего терпения. Но я должна быть благодарна тому, что он стоит на приличном расстоянии, позволяя мне дышать еще чем-то, помимо него.

— Нет.

Пренебрегая своими эмоциями, я выпаливаю на одном дыхании:

— Это не ответ!

Он поднимает бровь, еще больше нервируя меня пристальным взглядом.

— Я оправдаю твое истеричное поведение последствиями аварии.

Я едва ли не рычу, взбешённая… чем? Да всем! В первую очередь тем, что он стоит здесь, в этом своем великолепном костюме, с запахом из прошлого и волосами, которые я все еще хочу пропустить сквозь свои пальцы. Но среди всего этого на мужской шее, словно древний талисман, висит его презрение ко мне. И я необдуманно пытаюсь сорвать его, когда шагаю вперед и бросаю небрежным тоном:

— Зачем ты вернулся?

— Тебе не стоило отказываться от госпитализации.

— А тебе возвращаться в мою жизнь.

Уперев руки в бока, я останавливаюсь в метре от самого Сатаны, выдерживая на себе его взгляд и провокационную ухмылку.

— Что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое? Думаешь, мне было легко?

Черты его лица ожесточаются, а в глазах собираются мрачные тени.

— Я ничего не думаю. И не живу прошлым. И уж тем более не преследую тебя, как ты успела вообразить в своих девичьих мечтах, Чудакова. Тебе напомнить, кто протаранил мою машину и почему я был вынужден оказать тебе помощь? Меня бы не было здесь, если бы не твой упоротый дружок.

— Он не упоротый!

— Ты хоть отдаешь себе отчет, что встречаешься с гребаным наркоманом? Что, блядь, в твоей голове?

— Ты не можешь знать наверняка. Нельзя так голословно обвинять человека в подобном!

— Я смотрел в глаза этому ушлепку, этого мне достаточно.

Я закусываю губу, чувствуя себя загнанной в тупик.

А потом резко разворачиваюсь и шагаю к чайнику, чтобы выключить его, затем поднимаюсь на носочки и тянусь за чаем, как вдруг все перед глазами начинает плыть… Я пытаюсь зацепиться за что-нибудь, но чувствую, как темнота сгущается, тело тяжелеет и меня тянет назад.