Поразительная фотография, подумал Кассуло, ведь, будучи совершенной с эстетической точки зрения, она рассказывает о массовом выселении куда больше, чем тысячи слов. Молчаливо, но красноречиво она говорит о людях, вынужденных внезапно все бросить и погруженных в поезд, словно скот, для отправки в «неизвестном» направлении. В то же время это просто поезд. Однако он напоминает о других поездах, например тех, на которых депортировали евреев по всей Европе. Преследования евреев, которые уже давно возмущали монсеньора Кассуло, осенью 1940 года были еще одной раной его души.

Месяц спустя, 14 ноября 1940 года, Кассуло сделал целый ряд записей в своем дневнике. Он вспоминал одну особенно непростую ситуацию, получившую развитие «после праздника в честь короля в бельгийской миссии, состоявшегося в узком кругу… В ходе беседы были затронуты различные темы, которые вызывали интерес у архиепископа [Чисара]. В частности, обсуждался вопрос о крещении маленьких бельгийцев перед отъездом и целой еврейской семьи, прежде проживавшей в Иране. В первом случае требовалось согласие родителей и обязательство прилагать все усилия, чтобы дети получили христианское воспитание. Но что касается еврейской семьи, то от нее следовало потребовать подтверждения, что она получает надлежащее образование».

Как он писал в своем дневнике, «я попросил архиепископа подготовить для меня записку о школьниках из семей крещеных евреев, которую я мог бы представить главе правительства»^>8.

Спустя несколько недель нунций Кассуло добавил: «Некая г-жа Маноли вернулась вместе с еврейской девушкой, желавшей креститься. Я им передал ответ, полученный из Рима, и подтвердил наше согласие на то, чтобы этим вопросом занялся отец Мантика [приходской священник итальянской католической Церкви]. После г-жи Маноли и девушки пришел отец Клемент Корен с семьей обращенных евреев: пять братьев и их тетушка. Образование, которое они получили в школе и от тетушки (она уже была католичкой), стало тем средством, которое благодать избрала, чтобы привести семью к католической вере. И, поскольку в эти трудные для евреев времена я, по просьбе отца Клемента, согласился заверить их свидетельство о крещении, они пришли поблагодарить меня и получить мое благословение. Кроме того, они подарили мне букет гвоздик. Дав им несколько отеческих советов, я пригласил их посетить часовню. Цветы были поставлены перед дарохранительницей в знак благодарности. После благословения они ушли очень довольные»^>9.

9 декабря 1940 года нунций Кассуло вновь взялся за перо и продолжил записи в своем дневнике: «После прогулки, около 18 часов я принял отца Мантику. Мы поговорили о еврейской девушке Михаловичи, которая хотела креститься. Я сообщил ему ответ из S. Officio