Когда несколько дней назад британский посланник поделился со мной мыслью (которая показалась мне личной!) о том, что англичане подвергнут бомбардировке Рим, если немцы разбомбят Афины, я был ошеломлен. Затем я спросил: “А при чем тут Рим?”

Посол объяснил мне, что поскольку немцы – союзники итальянцев, а англичане – союзники Афин… Я заметил ему, что такие рассуждения звучат не очень убедительно и годятся разве что в том случае, если это просто повод разбомбить Рим».

Тардини, разумеется, понимал, что Ватикан подвергается все большей угрозе:

«Теперь предположите, что немцы, мастера разрушать города, начнут бомбить Афины, после чего англичане подвергнут бомбежкам Рим: что произойдет? Итальянцы возложат ответственность на англичан, которые, в свою очередь, обвинят немцев, а немцы переложат все на греков… и снова нанесут удар по Афинам. В ответ англичане опять будут бомбить Рим. Какая участь ждет Ватикан при таком развитии событий? Возможно, разрушение церквей и базилик… и превращение Ватикана в руины?»

Стремясь положить конец этим переговорам, усталый Тардини написал:

«Если предположить, что под давлением британского правительства Святой Престол через итальянцев сообщит Германии, что в случае бомбежки Афин англичане будут бомбить Рим, спасет ли это Рим или, напротив, станет причиной его разрушения? Город был бы спасен:

если бы немцы проявили особое почтение к достославному городу Афины;

если бы немцы действительно заботились о благе Италии;

если бы немцы были благожелательно настроены по отношению к Ватикану;

если бы немцы были заинтересованы в том, чтобы не подталкивать англичан к совершению варварских поступков.

А кто может ответить ДА на все эти ЕСЛИ?»^>59

В своем анализе Тардини особо выделяет два пункта. Во-первых, англичане пытались использовать Святой Престол, чтобы передать сообщение Германии. Во-вторых, немцы, «разрушители городов», ни при каких обстоятельствах не стали бы соблюдать базовые правила дипломатии; они не вызывали ни малейшего доверия, и никто не думал вовлекать их в переговоры относительно возможных бомбардировок. Все четыре «если», разумеется, предполагали отрицательный ответ. Наконец Тардини встал, оставив на столе листы бумаги, на которых он изложил свои мысли, чтобы в будущем их могли прочитать другие люди, такие как мы. Кардинал взял плащ и черную шляпу и вернулся в гущу повседневной жизни, размышляя о том, как американцы могут повлиять на всю эту историю.

В августе 1941 года американский поверенный в делах Гарольд Титтман, сменивший Тейлора, посетил Тардини. Титтман должен был отправиться в Швейцарию, в Женеву, чтобы перевезти оттуда в Рим жену и детей. Тардини, никогда не упускавший возможности подтрунить над собеседником, сказал ему шутливым тоном: «Опасайтесь бомбежек!»

Тардини рассказывает:

«Я поделился с ним своей обеспокоенностью, уточнив, что, несмотря на наши хорошие отношения с Великобританией, папа заявит протест, если под удар попадет какое-либо учреждение или базилика. Это причинит страдания католикам всего мира… и… мне показалось, что г-н Титтман также сразу забеспокоился (я думаю, скорее о своих дочерях, чем о базиликах) и спросил, может ли он передать это своему правительству, чтобы оно обсудило этот вопрос с англичанами… Я разрешил ему это (именно с этой целью я и пригласил его на встречу)»^>60.

Разумеется, Тардини был тем, кем был: его уловка, равно как и решение провести встречу с Титтманом перед отбытием последнего, были хорошо просчитаны заранее.

Тардини действительно был талантливым дипломатом, как никто умевшим сообщить о пожеланиях и намерениях Ватикана в неформальном ключе, не прибегая к официальным каналам.