Бытие субъекта – путь созидания истории Александр Огородников

© Огородников А. Ю., 2024

© ООО «Проспект», 2024

Рецензенты:

Пржиленский В. И., доктор философских наук, профессор, профессор кафедры философии и социологии Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА);

Лаза В. Д., доктор философских наук, доцент, профессор кафедры мировой культуры Института гуманитарных и прикладных наук Московского государственного лингвистического университета;

Чурин В. В., кандидат философских наук, доцент департамента бизнес-информатики Финансового университета при Правительстве Российской Федерации.

Проходя свой земной путь, человек постоянно стремится к лучшему, к преобразованию своей среды, к совершенствованию, другими словами, к иному бытию. Данность его не устраивает. Достижения и беды человечества продиктованы именно этим стремлением. Исторический процесс можно представить как опыт поиска подходящей, родной среды, обустройства своего «дома», пространства, где человек чувствует себя частью тождественного себе бытия. Но сколько бы он ни создавал для себя новую среду, социокультурную сферу, удовлетворенным он не становится, совершенства он не достигает, а окружающий мир остается отчужденным, часто враждебным. В мире всегда остается что-то чуждое, опасное, и, если «каждому из нас воочию показать те ужасные страдания и муки, которым во всякое время подвержена вся наша жизнь, то нас объял бы трепет»[1]. В чем же причина такой необустроенности? Человек в земном мире в материальных, эмпирически данных процессах не находит постоянного источника жизни, источника духовного становления и творчества, источника знаний о себе, о своей подлинной природе. Например, переживание от восприятия произведения искусства вызывается не самими звуками композитора или мазками художника, а тем образом, который несводим к материально-чувственному восприятию. Эмпирическая данность не удовлетворяет человека, поскольку «новый принцип, делающий человека человеком, лежит вне всего того, что в самом широком смысле, c внутренне-психической или внешне-витальной стороны мы можем назвать жизнью. То, что делает человека человеком, есть принцип, противоположный всей жизни вообще, он как таковой вообще несводим к „естественной эволюции жизни“»[2]. Самосознание и самопознание человека, через которые он обнаруживает свою ценность, свое достоинство, противоречат законам земного становящегося, неполного бытия. Человек ищет цельность, непротиворечивость, законченность. Но мир разрывает его, требует отчуждения от собственной природы. Возникает потребность в месте, где он бы мог ощутить свою целостность и законченность творения бытия. Таким местом является только Церковь как трансцедентальное единство духовных устремлений в общении с Богом и проживание реальности совершенного образа мира: «Церковь видимая и земная живет в совершенном общении и единстве со всем телом церковным, глава которого есть Христос… Церковь называется единою, святою, соборною (кафолической и вселенской), апостольской, потому что она едина, свята, потому что она принадлежит всему миру, а не какой-нибyдь местности, потому что ею святится все человечество и вся земля, а не один какой-нибyдь народ или страна; потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле, признающих ее»[3]. В соборном единстве Ее членов преодолевается социальная отчужденность, состояние взаимного непонимания и чувства инобытия другого, поскольку «наши души разъединены вещественной пропастью и связываются взаимным наблюдением и истолкованием телесных проявлений»[4]. Бытие Церкви открывает опыт восприятия источника подлинных желаний, жизненных устремлений, творчества, любви, познания, характерных для мира до грехопадения и прекращения непосредственного Богообщения.

Разум человека соединяет в себе плотские, материальные стремления и духовные состояния, открывающие истину. Но в самом себе он не имеет способности распознать источник мысли. Плотские идеи могут быть облечены в вид искания духовной истины, а духовные состояния показаться античеловеческими и опасными. Должны быть найдены условия, в которых в человеке созревала бы способность различать плотские мысли и духовные. Одним из таких условий является дом как прообраз Церкви, целостного постоянного бытия, места общения с Богом. Под домом мы имеем в виду не жилище, а ту среду, которую творчески создает человек. Подчеркнем, что он не просто преобразует природную среду. Он именно создает качественно новую часть бытия по задуманному им образу. Созидание дома является наиболее доступным и распространенным проявлением субъектности. Здесь проявляется стремление к созиданию идеальной целостности, к проявлению заложенного Богом стремления к совершенству через творчество. В таком делании синтезируются материальная и духовная сферы жизни. Но достичь целостного непротиворечивого состояния бытия, воплотить идеал, совершенный образ самостоятельно и для себя не удается ни личности, ни общности, ни человечеству. Обрести состояние спокойствия, нахождения в родной, подходящей для себя среде становится возможным только при условии синергии, объединении воли Бога и Человека. Тогда дом становится местом общения человека с Богом, восстановления нарушенной грехом связи с Ним и вместе с тем обнаружения в себе Божественной надматериальной сущности.

Историю человечества можно представить как поток экспериментов по построению более совершенного общества, как поиск подходящей материально-духовной среды для самореализации потенциала человека, его Божественного подобия. Но создать такую среду, где человек бы видел достаточные условия для реализации его стремлений, так и не удалось. Чем же тогда объяснить сохранение энтузиазма построения «светлого будущего», постоянство установки на совершенствование среды, на поиск общественного идеала?

Постоянное стремление во все исторические периоды к созданию собственного дома и обнаружение в себе творческих возможностей для этого, как в материальном, так и в духовном смысле, явились подготовкой к участию в созидании Церкви. В масштабах всего общества происходит быстрое обмирщение и искажение творческого потенциала, ведущие к разочарованию в возможности достижения социального идеала. В доме, в семье как малой Церкви происходит отрешение от падшего мира, дающее возможность родиться желанию к вхождению в Царствие Божье. Дом, с одной стороны, есть колыбель мысли, в которой рождается устремление в себя, в свой внутренний мир, пугающий или наполняющий радостью. С другой стороны, «это место, где каждый из нас неслыханно близко подходит к самому важному персонажу нашей жизни – к Другому»[5]. В результате образуется возможность гармонии внутреннего и внешнего мира, самопознание и познание мира развивается без гордой самости.

Мир другого остается тайной, но Божественная любовь, переживаемая в Церкви, может на интуитивном уровне субъекта раскрыть сущность другого, направление его духовного роста и тем самым осуществить то, что В. Франкл называет «самотрансценденцией»: «Человеческое бытие всегда ориентировано вовне на нечто, что не является им самим, на что-то или на кого-то: на смысл, который необходимо осуществить, или на другого человека, к которому мы тянемся с любовью»[6]. В служении делу или любви к другому человек осуществляет сам себя и проживает действие Божественной благодати, служащей источником любви к другому. Тогда возможно сотворчество, созидание, в том числе и социальной целостности, и гармоничных отношений. Отсутствие совместного сопереживания Божественного, Его благодати ведет к потере религиозного чувства, к усилению эгоизма и непониманию позиции Другого, отчуждению о него, к столкновению личностных пространств, к конфликтам.

Вселенная создана Богом, и Дух Божий живет в ней. В обществе, в его сердце – христианской Церкви – поселяется Бог, пребывает, изливает благодать, творящую единство: «Да, одно очевидное, несомненное проявление божества – это законы добра, которые явлены миру откровением и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью»[7]. В человеке, ищущем Бога и неудовлетворенным ничем иным, поселяется Бог. Вселенная-общество-человек суть дом Божий. Чувство Божьего присутствия есть критерий духовного направления мыслей, показатель подобных Богу свойств (хотя и тварных), например, творческих способностей, возможность представить Вселенную в его целостности, любви и сопереживании Другому, чувство свободы мысли, сознания: «…В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья… он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был несчастлив и несвободен»[8].

Таким образом, духовное субъектное созревание разума требует проживания Бога внутри себя как дома Божьего, который обнаруживается при условии нахождения в доме, в семье как малой Церкви, отделяющей бытие человека от мира с его соблазном и обманом, сохраняющей чувство присутствия Бога, его благодать, даруемые в Церкви. Присутствие в доме как собственном мире проецирует Божье творчество Вселенной. Творчество в бытии, зависимое от бытия, должно иметь среду созревания, в которой внутренний мир может свободно проявляться вовне, внутренние чувства – кристаллизироваться в структуре бытия. Так бытие становится индивидуальной средой свободного творчества. Возникает возможность как последовательного духовного роста, так и глубокого падения, самоуничтожения. Чем меньше человек чувствует зависимость от законов природы, социума, культуры, тем больше возможностей для проявлений его воли. Свободная воля может как сознательно принимать и воплощать законы бытия, так и противоречить им, тем самым ставя под угрозу бытие субъекта, ее носителя.