Она – моя вечерняя спутница, которая рьяно пыталась меня слить, – дождалась салата и снова рукой закинула его в рот. Сидела и с довольным лицом поедала его.

Все это время я сидел и просто пытался быть джентльменом. Но меня это изрядно достало.

– Да, я частый гость подобных мест. – Начал я. – И да, я не понимаю, как человек может в баре заказывать вместе с выпивкой местные блюда. Таким, как вы, место в ресторане, а не в баре, но тем не менее вы зашли сегодня именно в бар. Знаете, почему мне так нравится это место? Потому, что здесь неважно, какие заведения вы предпочитаете посещать. Здесь важно то, каким человеком вы являетесь внутри, понимаете? А эта ваша напыщенность и тщеславие вас совсем не красят. Скорее, наоборот, они вас съедают.

Я встал, взял свой стакан и допил одним глотком. А затем отправился к бару.

Но она меня остановила простой фразой:

– Узнать бы ваше имя.

Я повернулся к ней: она пристально следила за моими глазами.

– Кажется, у вас может получиться сделать первый шаг, который другим в баре не удавалось сделать. – Говорит она.

Она поставила руки на локти и с такой женской легкостью поправила свои темные прекрасные волосы, заправив их за ухо.

– Я уже сделал первый шаг, после которого вы меня отвергли. – Отвечаю я.

– Да бросьте, вы ли не знаете, насколько сейчас важна осторожность?

Я присел обратно на свое место напротив нее.

– Вот видите, вы опять говорите про осторожность, но забываете, что находитесь в баре. Вам здесь не место, моя дорогая. – Говорю я.

Что-то в ней казалось не таким, каким она показывала. Что-то она как будто бы скрывала, не хотела, чтобы это обнаружилось в ней. И скрывала она это очень тщательно.

– Я не люблю, когда меня пытаются прочитать, к вашему сведению, – заверяет она. – Поэтому попрошу вас воздержаться от подобных действий в дальнейшем.

Она грациозно взяла в руки стакан и сделала глоток.

– Что пьете? – спрашиваю.

С каждым мгновением злость во мне усиливалась, но по какому-то непонятному мне наваждению я не мог просто встать и покинуть ее.

– Виски. Мы же вместе с вами заказывали, или вы уже забыли об этом?

Ах, да, точно.

Я отвернулся, чтобы она не видела отражение моей глупости на моем лице.

– Не берите в голову, все хорошо, – она язвила, это чувствовалось в голосе, в ее взгляде, во всех ее движениях.

– Сколько же в женщинах неподдельной фальши, которую невозможно долго терпеть. Я не понимаю, как вы вообще прошли все стадии эволюции.

Она удивленно посмотрела на меня, однако не решилась отвечать мне грубостью и сказала:

– У нас сейчас с вами две проблемы. Первая – это решить, кто за наш с вами прекрасный ужин заплатит, а второй – у кого будет продолжение вечера. И исходя из простых гендерных соображений, даю волю вам решить хотя бы одну из этих двух проблем.

Она договорила и отпила из своего стакана. Он оказался пуст.

– Вы будете удивлены, – говорю я, – но я уже решил обе проблемы.

Я также добил свой стакан и попросил счет.

– Заплатите за ужин вы, потому что я оказался слишком бедным для такого заведения. И поедем мы к вам, потому что у меня дома в мусорном ведре уже две недели лежит протухшая курица, а мы выпили слишком мало, чтобы этот запах не чувствовать.

Она со страстью, с какой-то нелепой, неуклюжей заинтересованностью поглядела на меня. Затем приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать, но промолчала. Лишь снова нелепо улыбнулась.

Нелепо, так казалось мне.

Официантка принесла счет. Та, что напротив, вдруг заговорила с ней:

– Извините, а не могли бы вы разделить чек. Тут я пила только виски и один салат. Можно мне только мой чек, пожалуйста?