– Вы знаете, у меня семья большая. Семеро нас. Со мной вместе. – Он улыбнулся своей лучезарной улыбкой. Дама с уважением посмотрела на офицера и полезла за вторым набором.

– Вы не совсем правильно меня поняли, девушка. Таких как я семеро будет. И все люди семейные.

– Ну, что с вами делать, – покачала головой дама. Но, видимо, отступать ей уже было некуда. Как сложились их отношения в дальнейшем, нам неведомо, но он ещё не однажды радовал товарищей этими вкусными, как говорят подводники, доп-пайками. В таких случаях они между собой уважительно называли его «мамашей». Странно, что при этом никто не вспоминал про козлят.

* * *

Ширшов жил в общежитии в Песочном, и его соседом по квартире был преподаватель кафедры марксизма-ленинизма Станислав Панин. Он читал лекции по истории партии в потоке факультета, и в группе, в которой учился Кондратьев, вёл практические занятия. Хотя, на взгляд Олега, термин «практические» применительно к этой дисциплине звучал довольно нелепо.

Как выразился в отношении Панина их старший товарищ, характеризуя педагогов академии (по традиции новобранцы накрывали стол своим предшественникам, а те щедро делились секретами оптимального прохождения обучения) – это человек с глазами профессионального сумасшедшего. Глаза у него и действительно сверкали каким-то странным блеском. Служению идеалам марксизма он был предан беззаветно, и основные положения своей дисциплины доносил до аудитории проникновенно и без тени сомнения в голосе. Правда, со слов Ширшова, в быту он был волне адекватным обстоятельствам и вменяемым человеком.

На занятиях одногруппники частенько подтрунивали над товарищем.

– Что-то Панин к тебе неравнодушен. Никогда не поднимет, каверзный вопрос не задаст. Ширшов мялся, немного краснел и сконфуженно улыбался.

– Собаки вы лесные. Нам и так общения хватает. Ну что нового я ему скажу? Перед экзаменом наш шеф взял Ширшова в плотное кольцо осады и не давал ему спуска. Надо сказать, что, если шеф чего-то сильно хотел, он непременно этого добивался. И кольцо поэтому мог легко организовать даже в одиночку.

– Александр, вся надежда на тебя. Поговори ты с Паниным по-свойски, – заходил в очередной раз шеф в атаку на нашего товарища.

Организовать определённую схему сдачи экзамена всегда считалось главной задачей старшего группы. Схем было несколько – крапление билетов, «черепаха» – кража лишнего билета со стола во время экзамена для идущего, ожидающего за дверью, использование «бомб» – заготовок ответов на стандартных листах, и что-то ещё в таком же духе. Для организации какой-либо схемы существовали другие схемы, предполагающие, в частности, проникновение на кафедру накануне экзамена, подбор ключа от сейфа, в котором хранились экзаменационные материалы и разные прочие хитрости. Олегу приходилось слышать, что иногда даже в графин вместо воды наливалась жидкость иного рода. Но это применялось только в отношении известных своими привычками экзаменаторов.

Реализация схем была нелёгкой задачей, требующей определённой выдумки. Затея далеко не всегда заканчивалась удачей. Иногда схем вообще не существовало. Но в данном случае задача несколько упрощалась. Нужно было только найти правильный подход к «соседу».

Ширшов оказался в довольно щепетильной ситуации. Отыскание лёгких путей даже для себя обычно не входило в его правила. Но здесь интересы коллектива возобладали, и он смирил гордыню. Понимая, что Панин будет искать способ сделать ему поблажку, он заявил Стасу – а общались они накоротке, – что, если тот не пойдёт навстречу группе, он будет сдавать экзамен на общих основаниях. И что так заведено в их семье.