Дождавшись, пока девица позвонит в нужную дверь, я отправился восвояси.

Каникулы прошли весьма недурственно. Я отсыпался, читал, рубился на мечах в фехтовальном клубе, играл в снежки с дочками Трэка. Мокрида затребовала нас с другом в Кортезьен, мы поехали и чуть не на вокзале были беспощадно поставлены на лыжи. Ни у меня, ни у скаегета опыта обращения с этим адским изобретением не было – мы постоянно падали, вывалялись в снегу и хохотали, как безумные. Мокрида, проносясь мимо, стращала нас походом на каток.

День проводов уходящего года пришлось посвятить дяде и родовому поместью. Тоже оказалось не так плохо. Хвала небесам, никто из родственников больше не явился, а адмирал Лусебрун после женитьбы на соседке, Бьянке де ла Нир, перебрался в ее Сливовую Косточку; в Туманное Озеро они приехали на один день только ради меня.

Удивительное дело: дом больше года стоял пустым, дядина супруга даже не велела переставить здесь мебель, а что-то сильно изменилось. Традиционной елки у нас в семье отродясь не водилось, но Бьянка придумала украсить гирляндами и фонариками лиственницы, растущие вдоль подъездной аллеи. И вот, шагая между этими огоньками, я вдруг понял: Туманное Озеро больше не место кошмара моего детства. Это просто дом, возможно, когда-нибудь он станет моим не только юридически.

Да, это было хорошее время. А когда после каникул я, нахально прихватив пару лишних деньков, вернулся в университет, то первым, что увидел в холле, был портрет профессора Кикель в траурной рамке.

Слухи ползли по университету.

– Прислуга ее нашла. Туповатая такая деваха. Вернулась из лавки, а в доме…

– В кресле сидела. На столе кофе еще не остыл. Задушена. На горле отпечаток черной руки. И запах серы в квартире.

– Так может, девчонка ее и того?

– Сомнительно. Мое мнение, коллега, таково, что юная девушка никак не может задушить человека голыми руками. У нее просто не хватит сил.

– Говорят, дура дурой, но здоровущая!

Просто рослая и не похожа на сушеную рыбину. Однако представить себе Камиллу, которая душит Кикель, сложно. А оборотня, бывшего наемника – запросто. Если Кикимору прикончили в тот день, когда я провожал Камиллу до двери, служители закона давно должны были взять под белы руки некоего Солевейга Лусебруна. Так они и поступили. Я был вызван повесткой к шерифу Кардиса и несколько часов упрямо отбивал попытки подловить меня на лжи или хотя бы на несоответствии. Но не зря дядя Сэульв учил меня всегда говорить только правду.

Что сообщила прислуга профессора Кикель? Ах, тайна следствия… Хорошо, еще раз повторю. Случайно встретил на улице изрядно замерзшую Камиллу, с которой прежде близко знаком не был, и проводил до двери. Можете тех чертей, что сидели на лестнице и нас видели, допросить. В квартиру не заходил, так что ни свежих отпечатков моих пальцев, ни другого какого свидетельства пребывания там нет и быть не может. Еще б шерсть волчью на ковре и диване поискали…

В результате явно разочарованный шериф был вынужден меня отпустить. Предводитель стражей Кардиса как не любил наемника Сольва Волка, так и студента Солевейга Лусебруна на дух не переносит. С огромным удовольствием убрал бы оборотня подальше от порядочных людей! Но что ж поделаешь, если я редко оправдываю чьи-либо надежды.

А вот алиби Камиллы я, похоже, подтвердил.

Отбившись, я на пару дней рванул с Кортезьен – посоветоваться с Мокридой и ее мужем, шерифом Марком Бегором.

Вернулся и прямо у вокзала увидел уверенно шагающую куда-то рослую девицу. Камилла. Только одета получше да космы расчесала. И манеры изменились. Похоже, смерть хозяйки пошла ей только на пользу. Интересно. А я ведь собирался попытаться с ней поговорить.