Усевшись на место, я первую очередь надел наушники и включил гороскоп. Страшно было представить, что сулит грядущий день. Слащавый женский голосок сказал, что скорпионов ждёт приятная встреча, а также им рекомендуется воздержаться от алкоголя. Со спиртным у меня проблем не наблюдалось. Употреблял я редко. Что до приятной встречи… меня терзали сомнения.

Рядом опустился пузатый мужик с надетой задом наперёд кепкой «Lakers». От него несло потом и чипсами, так что я проклял этот мир и закрыл глаза, надеясь выпасть из него хотя бы на время. Проснулся я уже в Нью-Йорке.

Признаюсь, я не сразу узнал отца, поскольку в моих воспоминаниях это был высокий коротко стриженный человек, таскающий футболки oversize, всегда гладко выбритый и пахнущий сандалом. Встречал же меня солидный на вид мужчина с аккуратной бородой, тёмными волосами, почти закрывающими уши спереди, но при этом укорачивающимися сзади, в чёрной рубашке, с часами на правой руке. Он тепло улыбнулся и позвал меня по имени. Стало неловко, что он заметил меня первый. Неужели я не изменился с тех пор, как мне было тринадцать? Пробравшись через толпу вылезающих из автобуса пассажиров, он поприветствовал меня и едва не стиснул в объятиях. Я смутился, он заметил это и вовремя пресёк порыв отцовских чувств. Мы обменялись сухими приветствиями. Он взял пару моих сумок, а я покатил чемодан и понёс клетку с Добби. Пёс заскулил, и я попросил его немного потерпеть. Трудно кого-то успокаивать, когда сам на грани нервного срыва.

Отец погрузил вещи в красный Nissan X-Trail. Я уселся на заднее сиденье и поставил клетку с Добби рядом. Его взгляд меня успокаивал.

– Как добрался?

– Нормально. Спал.

Отец завёл мотор и попытался выехать с парковки, однако удалось не сразу. Вокруг царила механическая суета. Нам предстояло добраться до Бруклина. Отец включил радио, заиграла песня Taylor Swift «I knew you were trouble».

– Думаю, дом тебе понравится. Район достаточно тихий и зелёный, неподалёку есть школа. Дарсия учится в ней.

Я ничего не ответил. В горле будто застрял ком. Атмосфера мегаполиса сразу же начала душить. Сквозь тонированные стёкла я смотрел на количество пёстрых машин. Стоило выехать на широкий проспект, как меня бросило в дрожь. Пальцы на ногах занемели, грудную клетку сдавило. Захотелось раствориться в тенях, исчезнуть, быстрее стать частью ландшафта. Я потёр вспотевшие ладони о колени, скрестил пальцы, затем разжал их, потянулся к ручке и вцепился в неё, поскольку боялся, что дверь вот-вот отвалится и выплюнет меня на растерзание небоскрёбам. Нью-Йорк угрожал раздавить. Я задыхался. Цветные глаза светофоров насмешливо подмигивали мне. Яркие вывески и рекламные стенды ослепляли. Поток спешащих по делам людей угрожал снести, подобно течению и протащить лицом по всем камням, заставив отчаяться сделать спасительный вдох. Добби залаял, и отец глянул в зеркало заднего вида.

– Ты в порядке?

Я зажмурился, желая стереть пространство вокруг себя, но гудки, скрип шин, голос по радио и лай сводили с ума.

– Нет, – честно признался я. Пусть лучше знает, что мне некомфортно. Даже не так. Я В УЖАСЕ.

– Мне остановиться? Могу купить воды.

– Нет, поехали.

Только бы не останавливаться здесь, в окружении мрачных громадин. Если я выйду, их тени сожрут меня, а потом…

– Алан, ты уверен, что дотерпишь до дома?

Дотерплю? О чём он? Если бы его дом решил все проблемы! Но мне терпеть Нью-Йорк завтра, послезавтра, через неделю и даже через год. Может и всю жизнь, если не смогу скопить денег и уехать. Отчаяние заполнило каждую клеточку тела. Его лишь слегка притупила ненависть. Мне хотелось плакать: настолько я не желал находиться здесь, в плену успешных людей, машин, лифтов и неоновых вывесок. Больше восьми миллионов человек теперь дышат со мной одним воздухом, и я чувствую, как он портится, протухает, исчезает.