У подвижной панорамы с круглыми стеклами собрались мальчишки и смотрят; кучер, подпершись в бока и присев, тоже смотрит. Старый немец в картузе с большим козырьком вертит за ручку и серьезно объясняет им:
«Gemälde Gallerie427 – в Дрезден. Sanct Stephan’s Kirche428 – у Вьен».
«А нижегородские бани есть?» – спрашивает кучер.
«Нет», – строго отвечает немец.
«Это ничего не стоит», – говорит кучер, отходя от панорамы. Мальчишки молча продолжают смотреть.
«Петька, ты что видишь?» – спрашивает один другого.
«Ничего не вижу. Черт его знает что».
«Мотри сюда. Здесь видней». – Мальчишки меняются местами.
«Да и здесь все то же…»
«Теперь довольно», – говорит немец.
Мальчишки с неудовольствием отходят.
У другой панорамы зрителей гораздо больше, слышен хохот и однообразный голос причитает нараспев:
«А вот персидский шах Махмад, его жена Матрена сидит на троне, никто ее не тронет.
Вот Сенька на дудке играет, ее потешает, а Гришка Отрепьев на барабане сидит, сам картофелем в нее палит.
А вот, смотрите, господа, город Аршава: она прежде была шершава, нынче сгладили.
А это – город Лондон. Аглицкая королева Виктория едет разгуляться в чисто поле. Агличане в лодках катаются, сами себя держат за яйца, горючими слезами обливаются, потому как они горькие сироты, нет у них ни отца, ни матери».
«Ну-ка, повеселей, повеселей! » – вдруг кричит кто-то.
«По грошу с носа надбавки», – замечает голос; зрители сбираются в кучу и, притаив дыхание, слушают продолжение. Раздается смех. «А, чтоб тебя! – восклицает кто-то от избытка удовольствия. – Уморил со смеху. Ах, в рот те…» и т. д.429
Обратим внимание и на забытый рассказ Ивана Генслера «Масленица, народное гулянье у гор в Петербурге» (1863), в котором автор знакомит читателя с райком:
Позвольте попросить взглянуть в стеклышко, в панораму. По копейке всего заплатим. Смотрите, краснобай, вертя валы, на которых навиты картины-виды, начинает говорить:
А вот свадьба Генриха IV, на ней русской армии сорок тысяч. Там их угощают: суп аршете на чистой воде с осиновою коркою. Медведь начинает мороженое вертеть, жареная ворона с уксусом. Суконные ватрушки с дресвой. А французы-голопузы сушат на ногах арбузы.
Непрерывный смех.
А вот еще – больше ничего, по-нашему – все! – заканчивает он430.
В 1873 году гулянья были перенесены на Царицын луг (Марсово поле), куда перебрались и райки. Нам неизвестно, сколько панорамщиков выступало на Адмиралтейской площади и Царицыном лугу, так как они участвовали в народных праздниках без подачи прошений, т. е. не платили за место на площади. Именно поэтому среди обнаруженных архивных документов, связанных с организацией и проведением гуляний, сведения о владельцах «потешных панорам» отсутствуют.
Интересен также факт, что владельцы райков, в отличие от остальных устроителей зрелищ, не приглашались на официальные праздники в Петербурге, проводимые ежегодно городскими властями431, вероятно, из‐за непредсказуемости и неподцензурности их прибауток.
В 1881 году Дмитрий Ровинский опубликовал подобные раешные выкрики:
«А вот извольте видеть, господа, андереманир штук – хороший вид, город Кострома горит; вон у забора мужик стоит – сцыт; квартальный его за ворот хватает, – говорит, что поджигает, а тот кричит, что заливает».