А там не оказалось дна! Наволочку из рук вырвало – я к такому повороту событий не был готов. В рот полилась вода, сквозь желтовато-зеленую воду я увидел солнце, но выбраться на воздух, на солнце, не удавалось. Я изо всех сил колотил по воде руками, но мог лишь изредка выныривать и жадно хватать ртом воздух.

На мостках вокруг стояли зеваки, и никто не бросался мне на помощь! До сих пор не понимаю почему.

Случайно я повернулся спиной к берегу, и потом несколько раз коснулся дна при более глубоких погружениях. Этого, возможно, было достаточно, чтобы отталкиваться от дна и выныривать из враждебной воды.

И так, временами глубоко погружаясь до дна, нелепо двигаясь почему-то спиной к берегу, я едва выкарабкался из воды.

Случившимся потрясение казалось так велико, что я минут тридцать стоял, а потом еще и сидел, уставившись в одну точку. Во мне боролись ужас и радость. Я радовался тому, что Я ЖИВ, что сейчас я сижу и греюсь на солнышке, а ведь мог бы УТОНУТЬ и лежать там, в пучине!

После этого события я твердо решил научиться плавать, но удалось это осуществить только на следующий год. Когда же научился плавать, а родители в этом убедились, они мне стали говорить, шутя: «Утонешь – домой не приходи».

В восьмом классе случилась новая реорганизация образования. Парней и девушек решили учить вместе. Хорошо, что нас – учеников восьмого класса школы №10 – после двух недель учебы послали на месяц в колхоз «на картошку». В колхозе мы более-менее сдружились, ну если не сдружились, то хорошо познакомились друг с другом.

Скоропалительная кампания слияния мужских и женских школ привела к тому, что во многих классах оказались балбесы, совсем не желающие учиться. Так, у нас в классе появились педагогически запущенные ребята, как сказали бы спустя полвека.

Наша «классная» Вера Ивановна С. вела у нас воспитательную работу. Она устраивала вечера отдыха для всего класса. В программу их включались загадки, шарады, ребусы, но намечались и танцы. Для нас, парней, танцы стали неожиданным препятствием к удовольствиям, так как в большинстве своем мы совершенно не умели танцевать. Но было загадкой, почему почти все девушки уже довольно сносно танцевали. Когда и где они этому научились?

Сейчас не смогу перечислить все многообразие танцев, которым нас начали обучать: па-де-катр, па-де-патинер, краковяк, мазурка и какие-то еще. Они представлялись нам каким-то скопищем не совсем логичных и не всегда гармоничных движений. На этих вечерах танцев мы, парни, неуклюже топтались, старательно глядя себе под ноги, чтобы не дай бог не наступить на ногу партнерше. Наши девчонки-восьмиклассницы были довольно милы, и их выразительные женские прелести уже бросались в глаза. Это качество еще сильнее сковывало нас и придавало нам не смелости, а нахальства. Так продолжалось почти весь год обучения в восьмом классе.

К счастью, на следующий год я записался в конькобежную секцию – было такое время, когда почти любой мог заниматься в кружках и секциях, какие ему приглянутся.

Казалось бы, как связано умение танцевать и бег на коньках? Как оказалось, связь есть.

На занятиях в секции мы много бегали и занимались имитацией бега на коньках, то есть подражали движениям конькобежца. Занятия проходили вечерами на стадионе «Динамо».

Примерно в октябре-ноябре на стадионе началась подготовка к зиме, к началу работы катка. На «Динамо» всю зиму работал самый большой и самый престижный каток. Он был хорошо оборудован – раздевалки, прокат и заточка коньков, буфеты, теплушки и прочее. Лед на «Динамо» всегда был хорош, а каток хорошо освещен, что еще надо для катания. Для нас, конькобежцев, стадион был необходим – только на нем готовили очень хороший лед. На нем, кстати, выросла чемпионка мира Т. Рылова. Иногда она заезжала в Вологду, и мы видели ее плавный и стремительный бег.