– Через этот черный ход? – Я постучала костяшками пальцев по заколоченной двери.

– С чувством юмора у тебя напряг, – после минутного молчания констатировал Тимур.

– Зато все в порядке с чувством врожденной грамотности, – подняла указательный палец я.

– Не думаю, что этого будет достаточно.

– Посмотрим.

Внутри меня уже зрела ярость, постепенно вытеснявшая тошноту. К чему пристегнуть нежданные откровения Тимура?.. Мое воображение было куда более богатым, чем его собственное, оно тут же начало рисовать самые неприглядные картины из жизни собачьего приюта «Город и ночь». Бал здесь правит немецкая овчарка, она же устраивает бои, на потеху местной (исключительно мужского рода) публике. Организовывать букмекерские конторы и делать ставки – бессмысленно: немецкая овчарка выигрывает всегда. Вопрос лишь в том, как долго может продержаться залетный шпиц, залетный тойтерьер, залетный пуделек карманного формата.

Если верить старожилам – не больше двух недель.

Остается лишь правильно истолковать понятие «самооценка, упавшая до ноля».

…Редакционная действительность оказалась еще более отвратительной, чем виделось мне в воображении, Тимур не соврал. И это притом, что мужской костяк журнала не внушал ничего, кроме симпатии: да-да, они были милягами, эти проводники по джунглям большого города, клубные и книжные обозреватели, спецы по ресторанному и кинематографическому меню, псевдоэкстремалы, псевдопутешественники, постмодернисты, невинные адепты «Live Jornal», платных порносайтов и Чака Паланика. Они были милягами – все как один, включая уборщицу с овеянным неприметным шиком именем Гаро.

– Это тот самый таджик-нелегал? – спросила я как-то у Тимура.

– Это – совсем другой человек, но тоже нелегал. Держись от него подальше. А лучше – вообще не заговаривай.

Я вовсе не собиралась приближаться к всегда услужливому, всегда улыбчивому тихушнику Гаро, но на всякий случай спросила:

– Близкие контакты с ним опасны для жизни?

– Что-то вроде того, – ответил Тимур, как мне показалось – довольно уклончиво.

– На него положила глаз немецкая овчарка?

– Это было бы полбеды. Он сам на кого хочешь глаз положит, а глаз у него… – Тимур приблизил ко мне свои шикарные волосы и зашептал: – Глаз у него нехороший. Даже овчарка его избегает.

Овчарка, поджимающая хвост при виде совершенно безобидного нелегального мигранта, – это было ново.

– Что же она его не уволит?

– Боится. Уволишь его – а назавтра тебе на голову кирпич свалится. Такие случаи уже были.

– С кирпичом?

– Образно говоря…

Вот как. И у всесильной овчарки есть слабые места. Не отмеченные на карте, где безраздельно властвуют Вена, Зальцбург и Куршевель. Я торжествовала, я дала себе слово тотчас же как следует познакомиться с Гаро, имеющим странную, не подчиняющуюся никакой логике власть над редакцией попсового журнала «Город и ночь».

– И это еще не все, – продолжил Тимур. – В его присутствии вся работающая оргтехника выходит из строя, а в компьютерах пропадают файлы и папки. Неделю назад наш фотограф Евгений попросил его не шастать в лаборатории в рабочее время…

– И?

– И загремел в больницу с почечной коликой. На следующий же день.

– Совпадение, – неуверенно сказала я.

– Хочешь знать, что произошло с театральным критиком, который обратился к Гаро с почти аналогичной просьбой не выгребать мусор из его корзины? – Голос Тимура понизился до загробного шелеста.

– Не имею ни малейшего желания. – Мне почему-то расхотелось не то чтобы знакомиться с демонической уборщицей, а даже просто попадаться ей на глаза.

Тем более что вновь открывшееся знание, а лучше сказать – редакционный миф о нелегале-оборотне не прибавил мне никаких преимуществ в молчаливом противостоянии с Первым Лицом. А оно было полно решимости сжить меня со свету, отравить существование, добиться того, чтобы меня вынесли через черный ход с самооценкой, упавшей до ноля.