– …Хорошо. Ёлка так Ёлка. Я согласна. Но при условии, что я буду единственной Ёлкой. Вдруг ты называешь так всех женщин. Почем я знаю?

– Ты будешь единственной! – с жаром заверил меня Тимур. – Ты и без того – единственная.

Он шутит или?.. Какой смысл он вкладывает в слово «единственная», неужели он чувствует то же, что чувствую я? Все из-за сигареты, первой в жизни: меня слегка подташнивает, окружающий пейзаж распадается на отдельные, никак не связанные между собой детали, – и все они медленно тонут в волнах его волос. Его волосы – вот что доминирует. Его волосы украшены обрывками постеров (фестивали, конкурсы, концерты), монтажными срезками из фильмов Грегга Араки (редкостная мочеполовая туфта в стиле home-видео, я и десяти минут не продержалась); его волосы украшены устрицами, креветками и садовыми улитками, в них вплетены тонкостенные пробники с самыми модными в этом сезоне ароматами – и это уже не море волос, как было вначале, – целый океан.

Чтобы выжить, чтобы не захлебнуться, не набрать излишка прядей в отравленные сигаретой легкие, нужно немедленно приступить к строительству ковчега. Того самого, где каждой твари по паре, вот только дурнопахнущего халтурщика и хламодела Грегга Араки я в него не возьму. Ни за что.

Губы божества похожи на цветы.

Такие цветы произрастают в странах, до которых мне не добраться по определению, на худой конец – в «Самой полной энциклопедии растений», перевод с английского. Губы, похожие на цветы, – довольно избитое сравнение, существующее в любой реальности. В моей реальности дело усугубляется стеблями, на которых покачиваются чертовы губы: они сработаны из волос – как и силки, как и все остальное, в природе нет крепче материала, и никакого другого материала тоже не существует. Божество по имени Тимур протягивает их мне:

– …Ты единственная. Единственная женщина в штате. Кроме босса, естественно. Даже уборщицей у нас числится мужик.

Вот и всё объяснение. А я-то что себе возомнила?..

– Ну, положим, я пока не в штате. Принята с недельным испытательным сроком. Ваш босс – женоненавистница?

– Не только это, ха! Она еще и самая настоящая сучка, немецкая овчарка, дьяволица. Удачливая амбициозная стерва, страдающая приступами бешенства матки. Ее любимое блюдо – мальчики, провинциальные и не очень; побольше мальчиков, вагоны и цистерны мальчиков, танкеры и товарняки. Она жрет их сырыми, без перца и соли. Жрет и выплевывает. Не брезгует никем, трахалась даже с нашей уборщицей, а он, между прочим, таджик-нелегал.

Таджик-нелегал добил меня окончательно.

Мне не хватило бы и сорока реинкарнаций, чтобы заслужить такую зубодробительную, такую волнующую кровь характеристику. Бедная Элина-Августа-Магдалена-Флоранс, лапуля, на твоем полустанке никогда не остановится ни один вагон, ни одна цистерна, ни один товарняк; они даже не замедлят ход, и максимум, что ты можешь себе позволить, – махать газовым шарфом, пока они не скроются из виду. Так думала я, и так, должно быть, думал Тимур. Я совершенно не интересовала его, я не годилась и для скоропалительного, ни к чему не обязывающего редакционного флирта, это было видно невооруженным взглядом, тогда зачем он предложил мне пойти покурить? Зачем сказал, что мои несмелые затяжки так эротичны?..

Затем, что он влюблен в немецкую овчарку и дьяволицу. Безответно.

Иначе он ни за что бы так не распалился, не стал бы лить помои на свою начальницу первому встречному, хотя бы из чувства субординации и самосохранения. Безответная любовь – другое дело, только она заставляет людей генерировать глупости, совершать глупости и нисколько не заботиться о последствиях, к которым глупости рано или поздно приведут.