С того дня наши отношения можно было называть добрососедскими. Я всегда мог спросить Ким, что и где можно найти в Амстердаме, а городские новости и сплетни она вываливала на меня сама, стоило лишь выглянуть в окно. Соседка была для меня справочником и газетой.

Сейчас нагая Ким курила у окна и глазела на улицу. Голая грудь дерзко торчала над сложенными руками.

– Ким, привет! Худеморхен.

– Хай, Ваня.

– Мне нужна газета бесплатных объявлений.

Ким встала и принесла газету.

– Вот, лови!

Она швырнула мне газету, но та не долетела до моего окна и, рассыпаясь листами, рассеялась по улице. Это Ким не обескуражило. Она принесла вторую, свёрнутую в трубочку и перетянутую резинкой.

– Держи, Ваня!

Газета стукнула меня по носу. Следом в окно залетела ручка. Заварив кофе, я уселся у окна. Это была «Виа-Виа», популярное издание объявлений со всех концов страны. Машин были сотни, и разобраться в этом хаосе было непросто. Наконец, мой взгляд остановился на коротком резюме. «БМВ-525 инжектор. Цвет бордо. Кожа. Минимальный пробег. Отдаю только в хорошие руки. 10000 гульденов. Барт. Наймеген».

– Ким, сколько ехать поездом до Наймегена?

– Два часа. Это далеко, на немецкой границе. Я – в магазин. Заходи, что-нибудь купи.

Ким стала одеваться и прихорашиваться перед зеркалом, а я взялся за телефон.

– Менеер Барт? Худеморхен, я по объявлению. Автомобиль продан?

– Вы прочли, что продаю его в хорошие руки? – ответил густой голос.

– Да, менеер Барт, прочёл. Именно потому звоню.

– Я слышу арию Поллиона из «Нормы». Вы любите оперу? На каком канале трансляция? Хочу послушать… И зовите меня просто Барт.

– Это не трансляция, Барт. Это мой сосед, солист Стоперы, а сегодня там премьера.

– О, как жалко, что не могу приехать. А вы идёте на «Норму»?

– Я бы сходил, но занят с головой поиском приличной пятой «БМВ» с инжектором, цвета бордо и минимальным пробегом. Точно такую, как ваша.

– Что ж, раз так… Машина мне дорога, я её берёг. Состояние ажур… Я должен посмотреть на вас, но вечером на неделю уезжаю в Германию. Вы можете приехать до семи часов? Вам придётся пропустить Беллини…

– Да, я буду. А Беллини не убежит – он всегда в моём сердце. Как поётся в «Норме»: «Не решусь я никогда наш храм оставить…»

– Бог мой, вы поёте, словно Рубини, – похвалил меня Барт. – Приезжайте. Жду вас.

Что-то мне подсказывало, что это объявление для меня. Барта следовало убедить, что его машина попадает в хорошие руки. Я должен немедленно ехать в Наймеген.

Записав адрес, я начал собираться. Белая шёлковая сорочка и самый строгий тёмно-синий костюм… Оглядевшись в зеркале, я повязал приличный галстук в золоте с синим и довершили картину соломенной шляпой и тёмными очками «Диор» в черепаховой оправе. Ещё раз осмотревшись в зеркале, я сбежал вниз и зашёл к Ким…

В магазинчике Ким густо витал тяжёлый аромат парфюма. Слева по стене шёл ряд с поддельными дорогими джинсовыми марками, справа висело дамское барахло. Ким сидела за конторкой, закинув ноги на прилавок, и полировала ногти. За её спиной был стенд с разной мелочью.

– Хай, Ким. Как я выгляжу?

– Как настоящее дерьмо, Ваня. Это твой стиль. Видно, что приехал из провинции. Или из Советского Союза. Ни капли вкуса. Ужас… И зачем таких впускают в Схипхоле?

Она скорчила рожицу, затем подошла, сдёрнула с меня галстук и забросила его в мусорную корзину.

– Это «Диор», Ким…

– «Диор» на тебе словно седло на корове, – отрезала соседка. – Ужасный фасон.

Вильнув бёдрами, Ким скрылась в подсобке. Через миг она принесла оранжевый галстук, повязала его и толкнула меня к зеркалу. С этим галстуком я выглядел дерьмово, но очень по-голландски. Я был сам себе противен.