Когда мужчины вышли покурить, а Павел – сам он, конечно же, не имел сей пагубной привычки – составил им компанию, Нина с Алевтиной стали изливать Тасе свои восторги.

– А какой он у тебя красивый!.. – закатила к потолку глаза Нина. – Голубоглазый, белокурый, такой милашка!

– Только почему он все время в шляпе? – вздернула бровь Алевтина. – Он что, лысый?

– Да что ты, – от души рассмеялась Тася, – просто у него имидж такой. Ну, причуда.

– И ему это так идет! – вздохнула Нина. Было похоже, что Павел всерьез разбил женщине сердце.

Посиделки закончились далеко за полночь. Когда восхищенные гости ушли, Павел убрал со стола и вымыл посуду. А потом разобрал Тасе постель и помог ей раздеться.

– Иди ко мне, – легла и позвала она Павла.

– Это лишнее. Ты должна понимать.

Увы, Тася это вполне понимала.

…Она сидела за белым круглым столиком в увитой виноградом беседке. Вокруг, залитые солнцем, благоухали розы. Жужжали шмели. Из сочной зелени окружавших садик кустов разливалось пение птиц. Откуда-то издалека доносились волнующие звуки музыки.

Стол украшали ваза с фруктами, бутылка вина и два наполненных густым багрянцем фужера.

Напротив Таси сидел Он – усатый мачо с пылающими страстью черными глазами. Багровая, под цвет вина майка рельефно обтягивала мощную, в завитках черной поросли грудь. Шоколадный загар покрывал мускулистые плечи, могучую шею, прекрасное в звериной дикости лицо.

Вот только шляпа на его шикарных темных кудрях смотрелась столь же уместно, как бантик в гриве льва.

Тася задрожала под раздевающим ее взглядом. Трясущейся рукой она подняла фужер и глотком вина попыталась притушить вспыхнувший внутри пожар. Глупая! От вина тот лишь разгорелся сильнее.

Почувствовав Тасино состояние, мачо резко поднялся и, едва не опрокинув стол, бросился к ней. Их губы слились. Их тела желали того же.

Мачо на пару мгновений отпрянул от Таси, одним мощным рывком порвал и отшвырнул майку, другим сдернул шорты, и, превратившись теперь уже в настоящего, полностью обнаженного зверя, снова ринулся к Тасе.

Эх, если бы не шляпа!.. Когда мачо был одет, она, хоть и казалась нелепой, не вызывала смеха. Теперь же, голый, загорелый, бугрящийся комьями мышц, заросший густым черным волосом, он казался в этой дурацкой шляпе сумасшедшим клоуном.

Тасю затрясло от безудержного хохота. Мачо, ничего не соображающий в порыве страсти, не придал этому значения, двумя кусками сорвал с Таси платье и зашарил ей по спине в поисках застежки.

Продолжая хохотать, Тася резко толкнула мачо и отпрянула от него.

– Ты чего?.. – наконец пришел в себя тот. – Я не понимаю.

– Ты и не должен понимать. Это лишнее. – Перестав смеяться, она протянула руки к полям его шляпы, ухватилась за них и дернула.

…В просторном кабинете кроме длинного стола и расставленных вдоль него стульев, ничего не было. Во главе стола сидел рыжеволосый мужчина и пилочкой подравнивал ногти. Бросался в глаза его галстук – вызывающе алый, с широченным узлом, украшенный золотой, с красным камнем, заколкой.

На Тасю мужчина не смотрел. Сесть он ей тоже не предложил.

Тася достала из левого кармана жакета, который, по сути, был не карманом, а «хранилкой», черную, с узкими полями и высокой тульей шляпу.

– Я готова высказаться.

Хозяин кабинета отложил пилочку и, по-прежнему не глядя на Тасю, негромко позвал:

– Изя, зайди. Она пришла.

Почти сразу, словно он дожидался за дверью, в кабинет вошел невысокий, совершенно неприметный мужчина. На нем были серые мягкие брюки и темно-зеленая рубаха с закатанными по локоть рукавами. Мужчина молча встал рядом с Тасей.

– Говори, – наконец-то посмотрел на Тасю рыжеволосый.