Спустя около часа мы с Кинрю оказались на берегу Кале, где я должен был разыскать герцога Артура Веллингтона и лично передать ему в руки письмо от Александра Благословенного. Кроме того я должен был потребовать опознавательной ложи… Иначе мне было не видать английского главнокомандующего, к мнению которого прислушивались в правительстве. Но передо мной стояла еще одна проблема – я должен был разыскать графиню Александрову, которая столь неожиданно меня покинула. Но если она не искала встреч с капитаном Рональдом, тогда что же ей понадобилось в Кале? Этот вопрос не давал мне покоя ни единой секунды.

Для начала мы вместе с Кинрю отправились в отель, где намеревались на некоторое время остановиться. Только в в гостиничном номере я обнаружил подмену письма…

– Нет, этого не может быть! – воскликнул я, вспоров ножницами шелковую подкладку. Я сразу увидел, что конверт был совсем другой, без печати и без письма. Я тут же вскрыл его и обнаружил в нем девственно белый листок бумаги.

– Чего не может быть? – вкрадчиво осведомился Кинрю. – Вы же утверждали, что императорское послание на месте!

– Я ошибался! – воскликнул я и бросил на стол фальшивку. – Ольга провела меня как какого-нибудь мальчишку. Не за любовником она сбежала в Кале, а с определенной целью! Графиня должна была знать, что я поплыву на этом фрегате! Но как она могла интриговать против меня?! Вести двойную игру?!

– Но кто же тогда убил вахтенного лейтенанта на корабле и пытался силой забрать императорское письмо?! – недоумевал Золотой дракон. – Да, Яков Андреевич, вы действительно повели себя… опрометчиво!

Я чувствовал себя ужасно. Но как я мог ожидать, что графиня Ольга была втянута в политическую игру?! Нет, все это совсем не укладывалось в моей голове. К тому же к моему смятению примешивалось еще и чувство вины перед Мирой. Об индианке я, вообще, теперь старался не думать.

– Что будем делать? – спросил японец. Он по своему обыкновению смотрел мне прямо в глаза.

– Если бы я знал ответ на этот вопрос, я был бы самым счастливыми человеком на свете, – отозвался я мрачно. И как я мог своим легкомыслием поставить под угрозу дело государственной важности?!

– И все-таки, – не отступал Кинрю.

– Так или иначе, но мне придется передать Веллингтону содержание письма на словах, – ответил я, – а для этого мне потребуется просить опознавательной Ложи в Кале. А потом, nolens volens,[4] мне придется разыскать графиню Александрову, пока она не передала письмо австрийскому канцлеру и не спровоцировала бы каких-нибудь военных международных недоразумений!

– Кто бы мог подумать, что все сложится именно так! – покачал головой японец.

Мне нечего было сказать моему Юкио в ответ.

– А если вам придется физически уничтожить графиню? – поинтересовался японец.

– Я пойду на это, – ответил я дрогнувшим голосом, который внезапно изменил мне. – Если не будет другого способа перехватить у нее письмо. Если это будет последним, крайним средством.

Утром я в сопровождении моего Золотого дракона отправился по адресу, который мне дал Кутузов. Я должен был потребовать для себя опознавательной Ложи, чтобы встретиться с Артуром Веллингтоном. Я, как и всякий член Ордена, имел право входа во все ложи мира. Но для распознавания в постороннем человеке члена Вольнокаменщического Ордена и определения его масонской степени в нашем Обществе существовало три способа: знак – для зрения, слово – для слуха и прикосновения – для осязания. Теперь я готов был подвергнуть себя этому испытанию… Не буду говорить, какие именно знаки, слова и прикосновения соответствовали моей степени в Ложи, но я должен был подтвердить словом и делом, что принадлежу к Санкт-Петербургскому Ордену «Золотого скипетра».