Я уставилась на Машку, и даже в наступающих сумерках было видно, как густо покраснела она, избегая моего взгляда.

Карастецкий, если это действительно был он, между тем подошёл к нам и вблизи оказался ещё более неприглядного вида, чем издали. Несвежая одежда, давно небритое лицо, характерный запах, отличающий крепко выпивающих людей, и неразборчивые синие наколки на фалангах пальцев. В нём ничего не осталось от того красивого аккуратного мальчишки, которого я помнила. Разве что те же светлые ровные брови над покрасневшими глазами.

– Привет! – выдохнул он и улыбнулся, обогатив свой новый образ рядом гнилых зубов.

Машка что-то неразборчиво буркнула в ответ, Полинка промолчала, а я вежливо сказала:

– Здравствуйте.

Карастецкий скользнул по мне взглядом, равнодушно кивнул, и, конечно, не узнал. Зато, решив, что, раз обмен приветствиями состоялся, можно без стеснения переходить к главному, просительно затянул наверняка уже привычное:

– Мань, подкинь пятихатку, а? Трубы горят, сдохну сейчас. А я с зарплаты, как штык…

– Совсем уже охренел?! – взвизгнула та. Так неожиданно и пронзительно, что я вздрогнула, – Ты мне ещё с прошлого месяца косарь не отдал! И с какой такой зарплаты? Ты не работаешь!

Карастецкий клятвенно стукнул себя кулаком в тощую грудь.

– Как же, работаю! У Геныча на шиномонтажке шабашу третью неделю уже. Кого угодно спроси! Он в конце месяца мне заплатит, и я всё тебе зараз верну. Я всегда возвращаю, ты же знаешь.

– Ага, возвращаешь, – процедила Машка, не глядя на Корастецкого, – То через год, то через два, но возвращаешь.

– Ну вот видишь! – Карастецкий не понял сарказма и выжидательно затоптался на месте, – Так чё, выручишь?

– Нет у меня денег! – Машка всё-таки посмотрела на него, и было в этом взгляде столько холода и презрения, что мне стало неуютно, – Откуда у меня деньги, если я сама у тебя просила на адвоката для Ваньки? Не говори, что забыл!

Корастецкий не то смутился, не то просто сделал вид. Развёл руками, опустил голову.

– Не забыл. Но я ж тогда сам был на нуле. Ты же знаешь, Маш, если бы смог – помог!

– На нуле был, но бухал каждый день! А я в кредит влезла! И теперь неизвестно когда сумею расплатиться, так что нет у меня для тебя денег! Ни сейчас, ни потом! Пойдёмте отсюда.

Последние слова она адресовала нам с Полинкой, и, не дожидаясь ответа, зашагала вверх по улице. Мы поспешили следом. Оглянувшись через несколько шагов, я увидела, что Карастецкий понуро стоит посреди тротуара и смотрит нам вслед, уронив руки вдоль туловища.

– Как его жизнь потрепала… – поделилась я впечатлением с подругами, после того как мы несколько минут отшагали в молчании, удручённые этой встречей.

– Сейчас у него ещё не самый плохой период в жизни, – ехидно заметила Полинка и снова пихнула Машку локтем, – Ты бы его видела, когда они с нашей красавицей жили душа в душу.

Машка снова покраснела и зло сверкнула глазами на Полинку.

– Это правда? – неловко спросила я у неё, понимая, что лучше промолчать, но не в силах сдержать любопытства, – Ты с ним жила?

Машка не ответила, но спустя недолгую паузу вяло кивнула.

Вот тут действительно нужно было бы прикусить язык, но я снова не справилась, на этот раз не с любопытством, а с возмущением.

– Как тебя угораздило-то? Он же ещё в детстве был полным уродом!

За Машку ответила Полинка.

– Так они с детства считай и вместе. Лет с пятнадцати, а то и с четырнадцати. Роман длинною в жизнь! Сходились-расходились, женились-разводились, и до сих пор он от неё никак не отцепится. Видела же как побежал, едва заприметил.

– За деньгами он побежал! – зло процедила Машка, – Месяц уже жалкую тысячу отдать не может, и хватает же наглости ещё просить! Сам хоть бы раз помог…