Это именно я покупаю билеты на самолёты, поезда и автобусы, это именно я звоню в издательство и говорю что возможно какое-то время не буду на связи и пусть в случае чего пишут на электронную почту.

Это я оповещаю близких о своём о срочном отъезде и прошу меня не терять, чему собственно никто не удивляется, зная мою страсть к путешествиям и авантюрам.

Это я собираю сумку, из которой, немного подумав, выкладываю все более-менее ценные вещи, заменив их тем, чего не жалко.

Это я лечу сначала из Парижа в Москву, где когда-то прожила десять лет и которую люблю до сих пор, но не даю себе времени на ностальгию и сразу же следую дальше.

Это я прибываю уже другим самолётом в Екатеринбург, встретивший меня дождём и температурой на десяток градусов ниже той, к которой я привыкла за последние годы.

Это я еду из аэропорта на вокзал, глядя как за окнами такси проносятся изменившиеся и с трудом узнаваемые городские пейзажи моей юности, не вызывающие ничего, кроме смутного недоумения.

Это я сажусь в пыльную электричку, должную за три часа доставить меня в Нижний Тагил, и такую древнюю с виду, что приходится окончательно принять тот факт, что я возвращаюсь в прошлое.

Это я, прибыв в Нижний Тагил, со смесью нежности и отвращения чувствую его знакомый с детства запах – химии и гари бесчисленных заводов.

Это я, не рискуя связываться с местным такси, нахожу маленький автовокзал и покупаю билет на автобус до Верхней Руды. На этот раз не электронный, а самый настоящий бумажный билетик, который трогает меня почти до слёз.

Это я долго сижу в полупустом зале ожидания и никак не могу поверить, что действительно нахожусь в этом здесь и в этом сейчас.

Это я полтора часа трясусь в дребезжащем «икарусе» по давно не ремонтированной дороге, зажатой с двух сторон дремучим хвойным лесом и пологими Уральскими горами.

И это я, наконец, спустя почти двое суток после звонка из прошлого, уже на закате дня, ступаю с нижней ступени автобуса на землю городка, который оставила навсегда тридцать три года тому назад. Ступаю и сразу обеими ногами попадаю в лужу, которая тоже была здесь те же самые тридцать три года тому назад.

– Ай, блин!

Полинка и Машка засмеялись, когда перекинутая через лужу доска поехала в сторону под моим весом и я глупо замахала руками, пытаясь удержаться на ней, а потом в несколько далеко не грациозных скачков оказалась на другом берегу лужи, где ждали меня подруги.

– Чего ржёте, лошади? Если бы я упала и намокла, никуда бы мы не пошли!

– Но ты же не упала, – резонно заметила Полинка и запоздало огрызнулась, – Сама лошадь!

Я было уже собралась ответить что-нибудь резкое, но Машка примирительно сказала:

– Лошадь – это не обидно. Лошади умные и красивые. Слушайте, а мы же мимо конного двора пойдём? Может, заглянем лошадок погладить?

– А может, вообще никуда не пойдём? – кажется, Полинка была не в духе, – Будем весь день гладить лошадок и по лужам скакать?

Машка посмотрела на меня, и я (в отместку Полинке за слова о лужах) приняла её сторону.

– А чего бы и не заглянуть на конный двор, раз всё равно по пути? Всего-то нужно сойти остановкой раньше. Зря мы что ли с ночёвкой отпрашивались? Времени полно.

Времени и правда хватало. Мы договорились встретиться на автостанции в десять часов утра. Можно было бы и раньше, но такое могло насторожить мою бабушку и родителей подруг. Всё-таки ребёнок, поднимающийся во время каникул с петухами – явление, честно скажем, подозрительное. А мы очень старались не навлекать на себя никаких подозрений. И вообще как можно благоразумнее и тщательнее подготовиться к нашему самому дальнему и долгому путешествию.