– «Боевые» офицеры (комбатанты), непосредственно участвовавшие в боевых действиях. Представители этой группы, преимущественно занимали должности командиров подразделений и отличались наибольшей сплоченностью, выраженной в «боевом братстве» или «боевой семье». Выполняя самые опасные задания, они чувствовали свою «особость» и презирали «небоевых» коллег. В их среде о качестве человека судили исключительно по его делам и заслугам, благодаря чему преодолевалось множество национальных, религиозных, сословных и прочих предрассудков. Боевые офицеры легко завязывали панибратские отношения с солдатами.

– «Штабные» – в большинстве своем также принимали участие в боевых действиях, но уже по собственному желанию. Они занимали высшие должности Кавказского корпуса и направляли деятельность его подразделений. «Штабные» офицеры, состоявшие по большей части из привилегированных кругов аристократии, отличались превалированием многих сословных предрассудков, считая себя наиболее значимой частью армии. При этом наличие материального благосостояния, широких полномочий при незначительном практическом участии в боевых действиях, которых они по большей части целенаправленно избегали, вызывали презрение и зависть со стороны остальных категорий военных.

– «Тыловые» – офицеры, принимавшие участие в боевых действиях лишь в крайних случаях. Представители этой группы, преимущественно занимали различные гражданско-тыловые должности: писари, фортификаторы, начальники складов, магазинов, врачи и т. п. Эту группу в психологическом плане объединяло стремление к избеганию опасности, прагматический взгляд на мир, что вызывало отсутствие уважения к ним со стороны «боевых» военных. Особой нелюбовью пользовались те из них, кто находился близко к материальным ресурсам (начальники складов и магазинов), Дело в том, что отсутствие «боевого сплочения» в данной среде предопределило широкое распространение так называемого «шкурничества» – обогащения за счет других, в первую очередь за счет почти бесправных солдат.

Следует заметить, что приведенная дифференциация на индивидуальном уровне была условна и динамична. Она имела множество исключений и изменялась в зависимости от перемены служебного положения. Так, молодой волонтер при попадании на Кавказ мог получить гражданскую (тыловую) должность (например, писаря, врача или топографа), затем на свой страх и риск участвовать в боевых действиях, отличиться и стать командиром взвода. Далее, продвигаясь по службе, получить военное образование и попасть в штаб. Различные служебные метаморфозы являлись повсеместным явлением в Кавказском корпусе.

Учитывая полиэтничный и многоконфессиональный состав Кавказского корпуса особый смысл приобретает обращение к национальному составу офицерства. При этом важно подчеркнуть, что в экстремальных условиях жизнедеятельности этот вопрос имел второстепенное значение. Ведь людей, активно участвовавших в боевых действиях, в первую очередь интересовали личные качества сослуживцев, а национальная и конфессиональная принадлежность интересовала лишь как дополнительные сведения.

Некоторым особняком в Кавказском корпусе по вполне понятным причинам держались офицеры, принадлежавшие к местным народам («азиатцы»). Они в наибольшей степени сохраняли свою национальную индивидуальность, часто игнорируя строгие унифицирующие законы и уставы российского военного законодательства. Во многом это поддерживалось благодаря лояльности высших командиров, видевших в них знатоков местной войны, а также для облегчения интеграции местного кавказского населения в общероссийское культурно-правовое пространство. Офицеры-«азиатцы», как носители чужеродной для остального сообщества культуры, оказались на разломе цивилизации. Их положение в офицерском корпусе российской армии характеризуется не иначе как «свой среди чужих, чужой среди своих».